Мне было страшно смотреть на нее. Я хорошо помнил ее взгляд… И еще лучше ее слова. Но сейчас она молчала, вперив в меня свои янтарные круглые глазищи. И у меня не было сил ни отвернуться, ни закрыть глаза. Они притягивали и пугали одновременно. Так смотришь вниз с большой высоты…

Это продолжалось невыносимо долго. Промелькнула мысль, что эти глаза — последнее, что мне суждено увидеть в этой жизни. Но девочка вдруг неторопливо поднялась и подошла к стоящему возле моей кровати стулу. Деловито выдвинула его на середину комнаты, заставив собак раздаться в стороны, и забралась на него. Я не сразу понял, что она хочет сделать. Но когда в ее ручках невесть откуда появилась веревка с петлей на конце, до меня стал доходить смысл ее действий. Девочка встала на цыпочки и потянулась к потолочной балке. Руки и ноги стали медленно удлиняться, расти, очертания тела неуловимо изменились, и я вдруг увидел, что на стуле стоит старый индеец в своих лохмотьях. Он перекинул свободный конец веревки через балку, завязал плотный узел и легко спрыгнул со стула. Постоял несколько секунд, любуясь своей работой, а потом как-то странно, боком вышел из номера… Следом за ним исчезли собаки. Я снова остался один. Мой взгляд был прикован к петле…

Всю ночь я пролежал, не смыкая глаз. Лихорадка не проходила, но слишком сильно было нервное напряжение, чтобы меня сморил сон. Я дрожал под тонким одеялом и с ужасом понимал, что все виденное мною не было результатом бреда. Никакая галлюцинация не может длиться так долго…

В окно струился серебристый свет луны. В этом мертвенном свете петля выглядела особенно зловеще. Она не исчезла, как я надеялся. Как должен был бы исчезнуть мираж. Нет, она была настоящей. Настоящая петля, сделанная специально для меня. И даже стул заботливо поставлен внизу. Всего и заботы — влезть на него, надеть петлю на шею и сделать шаг вперед… Всего и заботы. Кто-то очень хорошо все подготовил. Просто идеально.

Развязка была близка. Но у меня еще оставался призрачный шанс. Рукопись по-прежнему лежала на столе. Ни собаки, ни девочка даже не приблизились к нему.

Непрочитанными остались лишь несколько страниц. Я в одном шаге от разгадки. Нельзя останавливаться сейчас. Нельзя… Чего бы мне это ни стоило. Им не увидеть меня в петле.

Я смог добраться до стола, взять рукопись и вернуться обратно на кровать. Не то чтобы мне хотелось полежать с комфортом. Просто петля была слишком уж близко к столу. С кровати ее было не так страшно видеть…

Какое-то время я отдыхал, прикрыв глаза. Сердце было готово выпрыгнуть из груди. Градом лил пот. Мне тяжело дался этот путь через комнату. И еще тяжелее — вид петли с такого близкого расстояния. Черт, я разглядел даже ворсинки на веревке… Мне ясно представилось, как они ткнутся в мою кожу, когда петля затянется.

«Не думай об этом, не думай, не думай» — повторял я про себя, пока приступ паники не прошел.

Я зажег ночник. Комнату залило неярким светом. Петля не исчезла. Она тихонько покачивалась на легком сквозняке. И снова воображение услужливо нарисовало очередную картинку — я с выпученными глазами и распухшим, почерневшим языком, вывалившимся изо рта, мерно покачиваюсь в петеле. Тонкая веревка глубоко врезалась в зеленоватую с багровыми подтеками шею… Откуда-то послышался тот самый скрип, который раздавался на площади. Не знаю, может, это тоже было игрой воображения, но мне хотелось заткнуть уши, чтобы больше не слышать его.