Машины с пикетами все прибывали. Некоторые сами дошли с рыночной площади, зажимая свои раны, чтобы не текла кровь. Их движение подобно мощной взрывной волне, и его необычность придает ему сходство с разбушевавшейся до предела стихией.

Со всего города стекаются рабочие. Они собираются на улицу в два больших полукруга, расступившись посередине, чтобы пропустить кареты "скорой помощи". Полицейский-регулировщик все еще регулирует движение на углу, и толпе он порядком надоел. "Даем тебе две секунды, и чтоб духу твоего здесь не было", - говорят ему. Он быстро уходит. На его место встает забастовщик.

Мужчины, женщины и дети толпятся на улицу, образуя живой круг, плотно сомкнувшийся для защиты. Из окон высотного здания конторы бизнесмены взирают на черную массу, которая сгущается, растет, сплотившись для действия - какого, не понятно.

На юбках у нас кровь живых людей.

В тот вечер в восемь часов созвали на митинг всех рабочих. Его решили провести на стоянке в двух кварталах от штаба. Все женщины собираются у здания с коробками для пожертвований, готовые отправиться на митинг. Я не пошла домой. Мне и в голову не приходит уйти. Сумерки сгущаются, мужчины говорят, что шеф полиции собирается разогнать митинг и устроить налет на штаб. Раскаленный застывший воздух пропитан запахом крови. Слухи ударяют по туго натянутым нервам. Сумерки кажутся зловещими из-за того, то может произойти в ближайшие полчаса.

Если у тебя есть дети, - сказала мне одна женщина, - лучше не ходи туда. - Я посмотрела на полные отчаяния лица женщин, на разбитые ноги, потерявшие форму бедра, изнуренные и прекрасные тела женщин, которые так отчаянно мучаются при родах. Меня охватил озноб, хотя было девяносто шесть градусов и уже час, как зашло солнце.

На стоянке, когда мы прибыли туда, было не протолкнуться, и мужчины заполонили соседние крыши. На той стороне улицы находилось роскошное кафе, с крыши его капала вода, и великолепно одетые мужчины и женщины стояли на ступеньках, словно зрители на представлении.

Трибуной служил изрешеченный пулями во время дневной стычки грузовик. Нам сказали встать рядом с этой трибуной, что мы и сделали, образовав центр широкого заполненного круга, который простирался насколько глазу было видно. Мы затерялись, словно камни в груде, стоя вплотную друг к другу. Я вновь ощутила то особое тяжелое молчание, в котором происходящее находит свое истинное выражение. Глаза мои воспалены. Я толком ничего не вижу. Стою, словно зверь в засаде, отзываясь всем своим существом на каждый вздох, все чувства как-то странно обострились. Это волнение, эти люди, которых я вижу и ощущаю - такое все новое, незнакомое. Я лишь отчасти понимаю, что я вижу, ощущаю сейчас, но я чувствую, что это истинная суть и движение будущей жизни. Я вижу яркое пятно - это женщины облепили изрешеченный пулями грузовик. Я одна из низ, но у меня такое чувство, что это совсем не я. Странно, я полна энергии, но при этом впервые в жизни не чувствую себя обособленной. И тут я осознаю, что все мои прежние ощущения основывались на ощущении своей обособленности и отличия от других, а теперь я остро воспринимаю лица, тела, близость, и мой собственный страх - не только мой, и мои надежды - не только мои.