Потому то, что я уже третий час торчу перед закрытыми дверями — по сравнению с уже достигнутым — такие мелочи, что и обращать внимание не стоит. В конце концов, в комнате для ожидающих Повелители Жизни отгрохали целый бар с алкогольными и не очень напитками и не забыли про бармена, официанток и удобнейшие кресла. И сегодня вся эта комната была лишь для меня одного.
Нет, я не волновался. Всё, что от меня зависело — уже сделал: собрал информацию, представил в требуемой форме и обеспечил её продвижение «наверх». Будут вопросы — это да. Может быть, меня попробуют поймать на лжи или передёргивании информации — не очень понятно, зачем мне так поступать, но пусть попробуют. Ведь я ничего не исказил и никого не обманываю. Преимущество правды в том, что она сама себя защищает. Как бы пафосно это не звучало — так оно и есть.
— Уважаемый магистр Арн Миракийский, Совет просит вас занять трибуну для приглашённых, — чопорно склонил голову раб-секретарь, распахнув двери, ведущие в зал совещаний. Ну что ж, посмотрим, что тут у вас к чему.
Первое впечатление — я оказался в очередной лекционной аудитории Нессарийского Университета, просто очень большой. Ряды мест поднимались под высокий потолок ступенями — как в кинотеатре или обычном земном театре, только к каждому креслу полагался ещё и стол. Да-да, состоящие в Совете виталисты всё-таки посчитали, что их задницы ценнее обычных студенческих и не забыли про мягкие сидушки. Впрочем, даже таких комфортных мест, половина — пустовала. Из двухсот пятидесяти с лишним человек присутствовало чуть больше сотни. Кстати, тоже своего рода достижение: совещания, по словам Вирна, обычно проходили при наполнении от пятидесяти…
— Мой ученик, — сам декан, похоже, выступал прямо передо мной. Может быть даже и последние два часа — выглядел обычно невозмутимый учёный и администратор… немного взъерошено. И ещё обильно присыпанные мелом рукава мантии — что-то очень много и долго писал на доске, сейчас тщательно протёртой. Я поднялся на возвышение перед упомянутой доской и поднятым экраном для слайд-проектора. Посмотрел на примостившуюся с краю кафедру, за которой положено было стоять докладчику или ответчику — и остановился ровно посреди площадки. Выступать меня не учили, увы. Но — я достаточно насмотрелся на всяких коучеров, в том числе работающих и с большой аудиторией вот в таких вот залах.
Виталисты Учёного Совета как один были в зелёных мантиях — забавно, при подчёркнутом отношении к этой одежде как к лабораторной спецодежде. С другой стороны, помнится, и на Земле даже самые крупные консилиумы врачей в белых халатах проводятся. Лица… Ну, лица. Пока Вирн поднимался занять своё место, я успел их рассмотреть. Примерно шестая часть — женщины, остальные — мужчины средних на вид лет. Декан среди них выглядел, пожалуй, одним из самых молодых — опять же, не считая прекрасный пол. Те не пренебрегли возможностью поработать над собой: никаких морщинок, красивые пышные волосы… но никакой косметики. И, главное, взгляды — точно такие же, как у окружающих. Ну-ну.