Однако были тут и такие личности, при одном взгляде на которых становилось ясно — их место именно здесь, в «Тарасто». Они просто излучали враждебность; прикованные к нам недобрые взгляды, казалось, не отпускали, изучая мельчайшие детали нашей внешности. С какой целью, хотела бы я знать? Надеялись высмотреть хоть малейшую возможность для бегства? Могли распознать сквозь наведенный облик, как мы выглядим на самом деле? Или просто были голодны? Ответа на эти вопросы я не знала, но порадовалась тому, что по всему коридору стоят молчаливые охранники. А еще тому, что не заметила ни в одной из камер Виктора; возможно, он содержался в другом коридоре. Пока мы не могли рисковать быть узнанными.

В конце концов мы покинули коридор с камерами через вторую двойную дверь и оказались в помещении для «кормления». Оно тоже выглядело как средневековая темница: видимо, и здесь узникам не полагалось отдыхать от общей гнетущей обстановки. А в остальном помещение для «кормления» почти не отличалось от подобного же в Академии, разве что было меньше. Несколько кабинок, обеспечивающих относительную уединенность, и парень-морой, читающий за письменным столом книгу с таким скучающим видом, что, казалось, вот-вот уснет. В комнате находился один «кормилец» — костлявый мужчина средних лет, с тупой улыбкой на лице; он сидел в кресле, устремив взгляд в пространство.

Когда мы вошли, морой вздрогнул и широко распахнул глаза. Ну естественно, ничего интереснее нашего появления за всю ночь не случилось. Он ни на мгновение не усомнился, кто мы такие; видимо, обладал низкой сопротивляемостью к принуждению. Надо учесть на будущее.

— Что это?

— Двое новеньких, только что прибыли, — ответил Уэс.

— Но нам ничего не причитается, — сказал морой. — И мы всегда получаем не таких юных, а старых, истощенных.

— Не спрашивай меня, — заявил Уэс. Кивнув мне и Лиссе на кресла, он тут же направился к двери.

— Маркс хочет, чтобы они дожидались здесь, пока подойдет Салливан. Может, в итоге выяснится, что это ошибка, но им требуется доза, и они ноют.

— Замечательно! — простонал морой. — Ну, следующее «кормление» у нас через пятнадцать минут, так что я могу устроить Брэдли перерыв. Он в таком состоянии, что, наверное, даже не заметит, если кровь даст кто-то другой.

Уэс кивнул.

— Мы позвоним, когда разберемся.

Он ушел, а морой со вздохом взял свой блокнот. У меня создалось впечатление, будто всем здесь осточертела их работа — и нетрудно понять почему. Служащие ведь тоже проводят все свои дни в этой тюрьме, помня при этом, что за стенами ее расстилается широкий мир. Их можно пожалеть.

— Кто будет «кормиться» через пятнадцать минут? — спросила я.

Морой изумленно вскинул голову; «кормильцы» обычно таких вопросов не задают.

— Что ты сказала?

Лисса встала и вперила в него взгляд.

— Ответь на ее вопрос.

Лицо мороя приняло отсутствующее выражение: он легко поддавался внушению.

— Рудольф Кайзер.

Ни я, ни Лисса такого не знали; может, он сидит здесь за многочисленные убийства, а может, за хищение денег.

— Когда очередь Виктора Дашкова? — спросила Лисса.