– Ну, все, я надеюсь, ты не заговоришь Диану до смерти, – сказала Марилла. – Но помни, Энн, что планируя своё время, ты должна учитывать, что вы не будете играть все время. Ты должна будешь выполнять свои обязанности, и это придется сделать в первую очередь.

Чаша счастья Энн была полна, но Мэтью её переполнил. Он только что вернулся домой из поездки в магазин в Кармоди. Смущенно вытянув маленький пакет из кармана, он протянул его Энн, бросив примирительный взгляд на Мариллу.

– Я слышал, ты говорила, что любишь шоколадные конфетки, так что я привёз тебе немного, – сказал он.

– Гм, – фыркнула Марилла. – Это испортит ей зубы и желудок. Да, да, дитя, не смотри так мрачно. Ты можешь съесть их, раз Мэтью съездил за ними. Но лучше бы он принес тебе мятной жвачки. Она полезнее. Не ешь все сразу, а то заболеешь.

– О, нет, я не буду, – сказала Энн горячо. – Я съем только одну сегодня, Марилла. И я могу поделиться с Дианой, правда? Остальные конфеты будут в два раза слаще для меня, если я дам ей половину. Восхитительно, что у меня есть чем с ней поделиться.

– Я скажу в похвалу этой девочке, – сказала Марилла, когда Энн ушла в свою комнату, – что она не жадная. Я рада, потому что ненавижу жадность в детях. Боже мой, только три недели, как она приехала, а кажется, как будто она была здесь всегда. Я не могу представить себе это место без нее. Ну-ну, не делай вид: «а я тебе говорил!», Мэтью. Это нехорошо и для женщины, но это совсем непереносимо в мужчине. Я вполне готова признать – я рада, что согласилась оставить этого ребенка и я всё больше её люблю, но не надо это подчёркивать, Мэтью Касберт.

– Пора бы Энн уже вернуться, чтобы заняться шитьём, – сказала Марилла, взглянув на часы, а потом в окно, на желтый августовский день, когда казалось, все дремало от жары. – Она осталась играть с Дианой на полчаса больше, чем я ей разрешила; и теперь сидит на поленнице и болтает с Мэтью, хотя прекрасно знает, что она должна заниматься шитьём. И, конечно, он слушает ее, развесив уши, как дурачок. Я никогда не видела такого увлечённого мужчину. Чем больше и чем чуднее она говорит, тем больше он, кажется, рад. Энн Ширли, иди сюда сию минуту, ты меня слышишь?!

Эти слова сопровождались громким стуком в окно. Энн ворвалась в комнату, с сияющими глазами, разрумянившимися щеками и развевающимися волосами.

– О, Марилла, – она воскликнула, задыхаясь, – на следующей неделе будет пикник, который устраивает воскресная школа – в поле мистера Хармона Эндрюса, прямо рядом с Озером Мерцающих вод. Миссис Белл и миссис Линд собираются сделать мороженое – подумать только, Марилла, – мороженое! Ах, Марилла, я могу туда пойти?

– Энн, ты только посмотри на часы. Когда я говорила тебе прийти?

– В два часа, но разве это не великолепная идея – пикник? Марилла, пожалуйста, я могу пойти? О, я никогда не была на пикнике! Я мечтала об этом, но никогда не была.

– Да, я говорила тебе прийти в два часа. А сейчас 2:45. Я хотела бы знать, почему ты не послушалась меня, Энн.

– Я старалась, Марилла, насколько возможно. Но вы понятия не имеете, как здорово играть в Убежище Безделья. А потом, конечно, я должна была рассказать Мэтью о пикнике. Он такой благодарный слушатель. Пожалуйста, я могу пойти?