Так и произошло, на свадьбе Женевьевы и Тайлера, одном из тех необычных мероприятий, когда жених и невеста въезжают в зал на мотоцикле, насколько я помню, а первый танец исполняют, подпрыгивая вверх-вниз под дикую французскую панк-музыку. Никаких белых шатров для Женевьевы и Тайлера. Гостей собрали на предназначенной под снос протезной фабрике недалеко от Блэкуолл-Таннел-Эппроуч, свадьба отличалась большей долей нигилизма и несдержанности, чем я привык. Я до сих пор не встречал столько угловатых людей, собранных под одной промышленной крышей: всем им было до тридцати — ни одной веселой тетушки в шляпке, — все наворачивали кебабы. По случаю я рискнул надеть новый вельветовый костюм, и толстая ткань в теплый сентябрьский день в сочетании с определенной застенчивостью с моей стороны вызвала во мне совершенно непомерное потоотделение. Под пиджаком образовались темные круги. Мои судороги под сушилкой для рук не принесли почти никакого эффекта, поэтому я стоял, потея, и смотрел, как Конни разговаривает с красивыми людьми.

Думаю, могу честно сказать, что до сих пор не встречал ни одного биохимика, который бы мне не понравился. Мои друзья и коллеги, быть может, не отличаются особым блеском, но они открытые, щедрые, добрые, забавные и скромные люди. Радушные. Совсем другое дело — клан Конни. Шумные, циничные, чрезмерно озабоченные внешней стороной вещей. В тех редких случаях, когда я заглядывал в ее студию, снятую на паях, — не студию, а, скорее, гараж в Ист-Энде, — или ходил на частные просмотры, я всегда испытывал неловкость, чувствуя себя изгоем, болтался где-то с краю, как пес, привязанный перед лавкой. Я хотел быть причастным к работе Конни, проявлять интерес и энтузиазм, поскольку действительно считал ее чудесным художником. Но, оказываясь в обществе ее друзей-художников, я все больше замечал разницу между нами, которую стремился преуменьшить.

Все они были монстрами, разумеется. Богема — эксцентричная, импульсивная публика с дурными привычками; в большинстве лабораторий их ждала бы короткая расправа; впрочем, это естественно. Кое-кто из них были и остаются до сих пор добрыми друзьями, а несколько человек даже сделали усилие, чтобы поддержать светскую беседу. Но как только разговор доходил до «чем вы занимаетесь?», у них сразу возникала потребность «сходить по-маленькому». Вот так я и стоял на этой свадьбе, живой диуретик, в луже малярийного пота.

— Да ты только взгляни на себя, чувак! Тебе необходима солевая таблетка, — сказала Фрэн, старая приятельница Конни, с которой она снимала жилье. Я не был уверен, какого мнения обо мне Фрэн, и пребываю в этой не уверенности до сих пор, хотя она крестная Алби. Ей всегда удавалось обнимать и отпихивать тебя одновременно, что происходит с противодействующими магнитами, соединенными вместе. Потом она отступила на шаг и смахнула сигаретный пепел с моего рукава. — Почему бы тебе не снять его?

— Теперь уже не могу.

Она начала дергать за пуговицы пиджака:

— Давай же, снимай!

— Не могу, рубашка промокла.

— А, поняла. — Она с силой уперлась пальцем в мою грудную кость. — Ты, мой друг, угодил в порочный круг.