Мы ехали на восток под сумрачными небесами. Город сменили тихие предместья, а их — промышленные районы и хвойные плантации; очень скоро мы свернули с автострады, проскочили Рединг и покатили по проселочной дороге мимо полей пшеницы и рапса; приятная глазу сельская местность, хотя не настолько идиллическая и уединенная, как мне показалось после просмотра с риелтором. Здесь оказалось адское количество столбов, множество высоких изгородей, более того, мимо то и дело проносились машины, а также грузовики. Ну да ладно. Мы последовали за фургоном перевозчика по гравийной дорожке, нашей собственной гравийной дорожке, к дому постройки начала двадцатых годов, с балками в псевдотюдоровском стиле, самому большому в деревне! Отличная государственная школа неподалеку, мой офис — всего в двадцати минутах езды и прекрасное железнодорожное сообщение. А по шоссе до Лондона можно добраться за час, конечно при отсутствии пробок. Если прислушаться, то можно услышать шум от шоссе М40! Конечно, поработать придется, значит будет чем заняться на уик-эндах, но мы сможем наконец обрести здесь счастье, я в этом не сомневался. На дорожке перед домом — где вполне могли уместиться три машины! — я обвил руками жену и сына, словно тренер по фигурному катанию. Поглядите-ка, там на деревьях сороки, вороны! Мы постояли так секунду-другую, затем они высвободились из моих объятий.

В кухне для большой семьи — каменный пол, фирменная плита «Ага» — я открыл бутылку шампанского, достал завернутые в газету бокалы, налил буквально на палец Эггу, и наша троица выпила за новое начинание. Но как только мы расставили коробки по комнатам и грузчики уехали, стало ясно, что я крупно просчитался. При всем старании мы трое никогда не сможем заполнить это место. Слишком мало картин для голых стен или книг для книжных полок. Даже ударная установка и гитара Алби не помогут нам вдохнуть жизнь в эти огромные комнаты с высокими потолками. Мне хотелось, чтобы дом олицетворял нашу зрелость и наше процветание, этакий сельский райский уголок, вдали от хаоса большого города, с прекрасным железнодорожным сообщением. Но он почему-то казался — и, полагаю, всегда будет казаться — полупустым кукольным домом, где слишком мало кукол.

Уже ближе к ночи я обнаружил Конни молчаливо стоящей в маленькой спальне с потолком острым углом под самой крышей. Старомодные обои в цветочек были расчириканы: на стеблях роз нарисованы шариковой ручкой муравьи, а на лепестках — фломастером бабочки. Я достаточно хорошо знал Конни, чтобы догадаться, о чем она думает, но мы оба сочли за благо помолчать.

— Я решил, что эта комната вполне подойдет тебе под студию. Отличный свет! Ты могла бы снова начать писать. Да?

Она положила голову мне на плечо, но ничего не сказала.

И мы купили собаку.

Я не стал сообщать Конни, где нахожусь. Будучи в Сиене, я обещал ей приехать на следующий день, так не лучше позвонить ей, когда Алби уже будет рядом. Я не в Хитроу, я в Мадриде! Это долгая история. Секундочку, тут кое-кто хочет с тобой поговорить…