Однако Рубен твердо вознамерился обчистить Шарки. Этот тип был далеко не глуп. Оставалось выяснить, не шулер ли он. До сих пор Шарки вел себя очень осторожно. Все остальные игроки уже вошли в. раж, а он по-прежнему держал карты ближе к жилетке, отрывисто и односложно назначал ставки, следил за партнерами из-под полуприкрытых, как у ящерицы, век. Еще больше Рубена злило его чрезмерное внимание к прелестной Ванде. Шарки бросал на нее похотливые взгляды, плотоядно облизывался, а однажды даже предпринял попытку потискать ее под столом. Насколько эта попытка удалась, Рубену со своего места трудно было судить, но сам он едва не взвился под потолок от ярости.
Если у него и были сомнения насчет способности Грейс постоянно выигрывать при относительно честной игре, она сумела их развеять за несколько минут. Она оказалась проницательной, терпеливой, непредсказуемой и бесстрашной, а главное – удачливой. Своих партнеров она видела насквозь, мгновенно подмечала любую попытку блефовать, а сама при этом блефовала так, что дух захватывало. Более того, у нее было чисто профессиональное отношение к деньгам: фишки она воспринимала как некую условность, как ничего не стоящие камешки или фасолинки. И так продолжалось до самого конца игры. Игрок, слишком трепетно относящийся к деньгам, может не рассчитывать на победу.
Пока шла раздача карт, она расспрашивала партнеров об их жизни. Сперва они стеснялись, потом вдруг неожиданно для себя ударились в откровенность. Это совершенно изменило обстановку: можно было подумать, что в салуне идет встреча ветеранов пожарной бригады, а не игра в покер с высокими ставками. Грейс поведала своим новым друзьям захватывающую историю о том, что играть в карты ее научил отец, покойный мистер Ла-Салль, скончавшийся в прошлом году Прямо за столом для игры в фаро в одном из салунов Вирджиния-Сити. Единственной дочери он не оставил ничего, кроме своего любимого набора игральных костей да нескольких простых приемов карточной игры. Жить с таким наследством, а уж тем более сохранять респектабельность было нелегко, вот она и перебивалась, как могла. Что же еще оставалось делать девушке без состояния?
Сама по себе эта история, если отбросить цветистые подробности, могла бы показаться совершенно не правдоподобной, но Грейс преподнесла ее так умело, что никто из присутствующих не усомнился в ее подлинности.
И в довершение всего у нее было отлично развито чувство времени. Почти в тот же самый миг, когда Рубен решил, что пора переходить ко второй части представления, Грейс послала ему условный сигнал.
– Похоже, мне опять повезло, – засмеялась она, загребая банк после своей собственной раздачи. – Давно я так не веселилась! С тех самых пор, как у тетушки Агги лопнула завязка на панталонах на званом ужине.
– Эй, минуточку, – Рубен выбросил руку через стол и схватил ее за запястье. – Дайте-ка мне взглянуть на эти карты.
– Что? Отпустите сейчас же! Как вы смеете?! Грейс попыталась прикрыть сброшенные карты, но Рубен оказался проворнее: он сгреб со стола все семь карт и раскрыл их веером, придирчиво изучая сначала рубашки, потом лицевую сторону.