Таким образом, структурный кризис в обстановке Сжатия трансформировался в губительный экосоциальный кризис. Ситуации такого рода достаточно часто встречаются в истории, в числе примеров можно указать на демографическую катастрофу в Египте в начале VIII века, на гибель китайской империи Суй, на кризисы, охватившие Францию в конце правление Людовика XIV и Испанию в правление Филиппа II.[1603]

После катастрофы численность крестьянского населения намного уменьшилась; в соответствии с неомальтузианской теорией это должно было привести – и привело – к перемещению крестьян по стране в поисках лучших условий и к значительному уменьшению оброков и барщин. В тоже время победа над татарами сделала возможным переселение на плодородный Юг; в результате южные окраины стали пристанищем самых активных и свободолюбивых элементов крестьянства. Уменьшение оброков и барщин привело к тому, что уровень жизни крестьян заметно повысился, а уровень доходов помещиков – понизился. Это была обычная ситуация в начале нового цикла: мы наблюдаем такие классические признаки периода восстановления, как относительно высокий уровень потребления основной массы населения, низкие цены на хлеб, низкие цены на землю, дороговизна рабочей силы. Для южных районов характерен быстрый рост населения, рост посевных площадей, строительство новых поселений. На Севере и в Центре ситуация осложнялась сильным оттоком населения на Юг, но в целом развитие страны в этот период определялось позитивными процессами, происходившими в южных областях.

Экосоциальный кризис нанес тяжелый удар крупному землевладению и фактически разрушил поместную систему. Это губительно отразилось на боеспособности дворянского ополчения. Стремление восстановить эту боеспособность было первым стимулом к прикреплению крестьян, вторым стимулом было подражание могущественному соседу, Польше. Слабая правительственная власть была вынуждена уступить желаниям дворянства, и закрепощение было проведено без законодательного ограничения помещичьих оброков и барщины. Это привело к резкому росту ренты в мелких поместьях – там, где помещик, чтобы снарядиться на войну, был вынужден отнимать у своих крестьян последнее. Резкое увеличение ренты сужало экологическую нишу так же, как и увеличение налогов, – поэтому перераспределение ресурсов в пользу элиты привело к новому структурному кризису. Этот кризис был подобен кризисам, которые имели место в некоторых других странах, и были вызваны аналогичным процессом закрепощения крестьян. В качестве примеров можно привести кризисы в Египте начала XIII века и в Сельджукском султанате в 1090-х годах.[1604]

Механизм кризиса был тем же, что и тридцать лет назад: отнятие зерна у крестьян привело к тому, что они не имели хлебных запасов, и в случае неурожая это должно было повлечь страшный голод. Такой голод стал реальностью в 1601–1603 годах. Голод привел к крестьянским восстаниям; в Центре эти восстания были подавлены, но южные окраины стали очагом, откуда гражданская война распространилась на всю Россию. Структурный кризис перерос в общий экосоциальный кризис. Результатом голода и войн была новая демографическая катастрофа. Поселения, созданные в предыдущий период на степном Юге, были разрушены кочевниками, и славянские земледельцы были вновь оттеснены в северные леса.