«Московской знати импонировали порядки Речи Посполитой, ограничивавшие королевскую власть в пользу магнатов», – пишет Р. Г. Скрынников438. Бояре были не прочь установить подобные порядки и на Руси – это можно было сделать, передав престол польскому ставленнику (как произошло позже, во времена Смуты). Однако дело было не только в интересах бояр – военная сила Польши вызывала стремление к трансформации по европейскому образцу в различных слоях общества. Бориса Годунова позже также упрекали за покровительство «латинской ереси», за попытку выдать дочь за датского принца, за то, что иноземные лекари стали его политическими советчиками.[1507]

К числу последних руководителей «двора», наследников политических традиций Грозного, относились бывшие опричники Богдан Бельский и Борис Годунов. Годунов был братом царицы Ирины, и с ее помощью ему удалось подчинить своему влиянию безвольного царя Федора. Борьба с боярами носила ожесточенный характер, знать спровоцировала волнения в Москве, толпа пыталась взять приступом укрепленное подворье Годунова – однако штурм был отбит, и глава заговора князь Иван Шуйский был отправлен в ссылку. Победа бывшего опричника была обусловлена тем, что после казней Ивана Грозного бояре уже не обладали той силой, что прежде. Характерно, что Борис Годунов прямо обвинял бояр в связях с поляками: король Стефан Баторий собирался в новый поход на Москву, и один из вождей бояр, князь Андрей Шуйский, ездил на границу, чтобы договориться с поляками о совместных действиях.[1508] Австрийский посол Николай Варкоч писал, что бояре «хотели тайно сговориться с Польшей и включить Россию в ее состав».[1509] Таким образом, повторялась ситуация начала 60-х годов: сторонники самодержавия вступили в борьбу со знатью, опиравшейся на Польшу и стремившуюся к установлению польских порядков. По утверждению Р. Г. Скрынникова, политика Годунова напоминала опричнину, знать подвергалась гонениям, были конфискованы уделы Симеона Тверского и Марии Старицкой.[1510] Исаак Масса называл правление Годунова «великой тайной тиранией» и говорил, что эта «тирания» «погубила все знатные роды».[1511] Капитан Маржерет говорил о Годунове, как об «одном из самых неограниченных государей на свете».[1512]

В итоге Годунову удалось временно отразить наступление сторонников трансформации по польскому образцу и утвердить незыблемость самодержавия. Царский шурин стал официально именоваться «правителем» России, он принимал послов, замещая на церемониях царя. Вместе с тем «правитель» счел необходимым пойти на определенные уступки. Персональный состав государева двора был пересмотрен и худородные опричники были вынуждены уступить первые места потомственной знати.[1513] С укреплением власти «правителя» начались попытки восстановления государственной системы, разрушенной катастрофой 70-х годов.

Первые экономические мероприятия Бориса Годунова следовали линии, намеченной Иваном Грозным: требовалось восстановить финансовую систему государства и завершить перепись, начатую в 1581 году. К концу 1580-х годов правительству удалось наладить сбор налогов в соответствии с результатами новой переписи. К этому времени относятся первые надежные сведения о доходах и расходах государственного бюджета, представляющие интерес в плане демографически-структурного анализа и оценки реальной мощи русского государства того времени. Дж. Флетчер перечисляет доходы русского государства в 1588 / 89 году: подати с «сох» составляли 400 тыс. рублей, доходы дворцового хозяйства 230 тыс. руб., но самую большую прибыль давали таможенные и судебные пошлины и кабаки – около 800 тыс. рублей.