Нет, кадины не дрались, царапая друг дружке лица, Сулейман однажды предупредил, что в случае такого просто вышвырнет вон обеих, но гадости делали беспрестанно. К тому же каждая старалась переманить на свою сторону как можно больше наложниц, что уже совсем не нравилось валиде. Мать не жаловалась сыну, это ее заботы, но с тревогой наблюдала разгоравшуюся нешуточную войну жен, которая могла стать бедой для гарема.

Страдали от этой тайной войны, прежде всего, наложницы и рабыни, которые невольно становились разменной монетой для двух жен. Отравить, оболгать, опорочить кого-то из тех, кто на стороне соперницы или служит ей поневоле, значило кинуть камень в ее огород, мол, какова сама, таковы и служанки…

А еще можно завербовать служанку и подсунуть ее сопернице, чтобы вовремя в еду слабительного подсыпала, как раз в тот день, когда подойдет очередь в спальне Повелителя быть. Или стеклышек битых в постель украдкой, тоже помогает. Или к сурьме, которой глаза подводят, порошок незаметно подмешать, который слезы вызывает…. Да мало ли пакостей может придумать одна женщина против другой?

Вот тогда валиде и пришла мысль отвлечь невесток друг от друга, а для этого найти Сулейману необычную наложницу. Она вполне понимала сына, которому приелся вид глуповатых красавиц, только и способных объедаться и болтать, а перед ним вращать бедрами. Нет, в гареме немало умных наложниц, но уж очень быстро их ум приходил в негодность, сменяясь хитростью. Однако требовалась такая, чтобы могла поразить Сулеймана с первого взгляда.

Когда Хафса увидела новую наложницу и услышала, что та знает персидскую и арабскую поэзию, которую очень любил Сулейман, а также обучена вести философские беседы, она не стала определять Роксолану ни к кому в услужение, с чего обычно начинали рабыни. Валиде уже почувствовала, что Ибрагим привез необычную девушку, и решила посмотреть ее в хамаме.

Дни до похода в баню мать султана использовала, чтобы исподтишка понаблюдать за новенькой. Хезнедар-уста, давно уже служившая у валиде, доносила:

– Держится вежливо, даже приветливо, но все в стороне. Даже когда сидит со всеми, все равно кажется, будто одна, думает о своем. Ни с кем особенно не дружит, разговаривает больше с Фатимой. Часто смеется, но смех не всегда от души, словно заставляет себя быть веселой. Умна, схватывает сказанное на лету, сопротивления не оказывает, если задевают, старается уходить в сторону. Многие ее любят, потому что не вырывает все себе и умеет развлечь интересными рассказами и стихами. При ней все время Фатима, уже помирила с кизляр-агой.

– А что случилось?

Хезнедар-уста чуть смущенно крякнула:

– Да он трубочку свою уронил, Хуррем подняла и подала у всех на виду. Думаю, знать не знала, для чего эта трубочка. Но кизляр-аге каково? Фатима все сгладила.

Валиде-султан тоже прятала улыбку, мысленно ужасаясь тому, как теперь сдержать ее при виде кизляр-аги.

– Ай, зачем рассказала?! Как я на него смотреть стану?

Они немного посмеялись над незадачливым кизляр-агой.

И вот теперь валиде-султан посмотрела на Роксалану-Хуррем в бане. В отличие от Махидевран, которая заметила лишь худобу девушки, Хафса увидела другое – крупную для такой тоненькой девушки грудь, выпуклые соски, осиную – в кольце поместится – талию и аккуратную попку, которая обязательно станет со временем больше.