Она пыталась читать стихи, сначала слушали, потом и от этого стали отворачиваться. Только и знают есть, пить, спать и танцевать. Но танцы все одинаковы – бедрами крутить. Неужели это и ее судьба? За девять лет совсем одуреть можно.

Мысли о доме Роксолана гнала от себя изо всех сил, понимая, что возврата нет, никто ее не выкупит, а душу травить ни к чему. Приходилось привыкать к тому миру, в котором оказалась. Когда-то Нияз, обучавший ее чтению персидских газелей, обронил, что если нельзя мир переделать, то к нему нужно приспособиться, а сделать это легче, если искать не недостатки, а достоинства. Она удивилась:

– Какие достоинства могут быть в неволе?

– И в неволе есть свои достоинства – о тебе заботятся, ни о чем думать не надо. Но ты не о неволе думай, а о том, что не к дикарям попала, а к тем, у кого такие стихи есть. Наша культура иная, чем у вас, европейцев, но она не ниже, а в чем-то и выше. Учись понимать, присматривайся, ищи хорошее. Так легче.

Тогда Настя не со всем согласилась, не все даже поняла. Но прошли дни, и вот теперь убедилась, что ничего другого, кроме как присоединить совет Нияза к советам Фатимы, у нее не осталось. Не все плохо, что непонятно, как не все и хорошо. Если искать плохое, то уж лучше сразу сунуть голову вон в фонтан и не вытаскивать, пока не захлебнешься. Но если жить хочется, то надо постараться найти хорошее и в этой жизни. Она не была согласна идти по трупам, но и умирать тоже. Оставалось жить.

Чтобы хоть чем-то заняться, Роксолана снова прошлась по хамаму, оказалась в третьем зале, где за низенькими столиками на широких деревянных диванах лежали валиде-султан, кадины и сестра Повелителя. Крутиться перед ними не хотелось, и девушка улеглась на высокое мраморное возвышение Гейбекташа, снова спрятав лицо в сложенных руках.

Но полежать не удалось, ею тут же занялась здоровенная черная рабыня. Сильные, ловкие руки принялись растирать, разминать, массировать, выворачивать и снова растирать… Временами было больно, но приятно. Потом рабыня облила Роксолану водой и терла уже грубой рукавицей из козьей шерсти, развела в большом тазу пахучую мыльную пену, взбила ее какой-то метелкой, наполнила этой пеной большой полотняный мешок и… принялась лупцевать мешком Роксолану! Облила чистой водой, потом повторила лупцевание. И так до тех пор, пока мыло в тазу не закончилось.

Девушку уже под пушистой пеной и не видно, Роксолана даже чихнула от попавшего в нос мыла.

Рабыня вымыла ей волосы, хорошенько сполоснула, облила разной водой – то горячей, то ледяной и закутала в сухой горячий пештемал, принявшись другим вытирать голову. Девушка блаженно щурилась, желание осталось только одно – поспать. Теперь понятно, почему в хамам ходят на целый день. Если с утра вот такое испытать, весь день сонной ходить будешь.

Рабыня замотала ей волосы сухим пештемалом, проводила до скамьи, помогла улечься, подложив подушки.

– Спасибо…

Кажется, служанка такого не ожидала.

– Вам что-то нужно, госпожа?

– Нет, больше ничего, я просто поблагодарила. Блаженство…

Рабыня счастливо засмеялась. Как немного человеку нужно! Одна рабыня поблагодарила другую, и все довольны.