С войском черных клобуков встретились близ стойбища куреня хана Худобея, где пограничники поставили гуляй-город. Михаил без особой опаски отправился в гости к хозяину, прихватив с собой дары. А то как же. Неудобно с пустыми руками-то.

– Вот гляжу я на тебя, Михаил, и дивлюсь твоей наглости. С чего ты так уверен, что я не велю тебя казнить? Ведь войска Тераккана, как и Кучуккана, я не вижу.

– С того, что память у тебя хорошая, хан, и ты помнишь, что я с меньшими силами стоял и против большего супостата. Да потому, что знаешь, что пушки мои выжгут твое стойбище даже с такого немалого расстояния. А еще знаешь, что, убив меня вероломно, сильно разозлишь моего тестя, которому великий князь не станет мешать отомстить за подобное. Потому как мир с тем, кто контролирует пороги, куда важнее, чем данник, который лезет в свару родовичей и несет разорение на земли Руси. Прими дары, хан, со всем моим уважением к тебе. И не побрезгуй советом, более никогда не вмешивайся в усобицы Рюриковичей. То наше семейное дело. Так и отвечай посланникам.

– Я уже успел позабыть, насколько ты дерзок.

– Прости, хан. И в мыслях не держал выказать тебе непочтение. То слова не мои, а наказанные мне великим князем, – приложив руку к груди, с легким поклоном повинился Михаил.

Только в словах его не было и тени сожаления. Говорили они наедине. Послание Романова, нашедшее хана в общем лагере с Ростиславичами, было адресовано непосредственно ему. По всему выходило, что Худобей выполнил условия уговора и вернулся в родные стойбища с добычей. Да, град на меч не взяли, но и этого как бы немало.

Так что лицо он сохранил. Только приложивший к этому усилия Михаил не собирался потакать ему во всем. Тот должен знать свое место. И помнить, что ему всего лишь позволили выйти из этой ситуации с достоинством.

Было дело, когда клобуки решили, что у них слишком мало воли и дань великому князю они выплачивают слишком высокую. Восстали и подступились к Киеву. Но были жестоко биты. Так что не на одном только своем авторитете сейчас выезжал Михаил. Знали кочевники, насколько жесткой может быть рука Руси.

На следующий день войско пограничников продолжило поход. Держались настороже. Но кочевники не выказали агрессии, позволив русичам беспрепятственно пройти через свои земли. Вполне ожидаемая Михаилом реакция. Только чем черт не шутит, пока бог спит. Так что опаска не помешает…

В дневном переходе от Теребовля соединились с тысячей киевлян, из которых две сотни были боярскими дружинниками, остальные ополчение. Командовал этим отрядом боярин Брячислав. Тот самый, что три года тому брал под стражу Михаила. А еще имел с ним давнюю, хотя и неафишируемую дружбу.

Романов, как и подобает его статусу, принял командование над объединенными силами и скорым маршем двинулся к стольному граду княжества. Прибыли они к своей цели на исходе следующего дня и разбили лагерь внутри гуляй-города в виду стен Теребовля. Вообще-то пограничники могли бы управиться и быстрее. Но их сдерживала пехота киевлян.

– Андрей, не форси. Твое дело – передать боярину требование великого князя, открыть ворота перед его людьми. Получить отказ и вернуться в лагерь, – напутствовал Михаил парня, некогда бывшего его оруженосцем.