Самое главное, он выжил, и не менее важным это было и сейчас. Важнее всего было не сэкономить половину дня, а выжить. Это желание выживать, звериный инстинкт продолжать дышать, который постоянно вел вперед, придавал ему сил. Он не смирится и не примет смерть. Даже сейчас, когда его легион был практически уничтожен, а врагов было куда больше, чем союзников, Коракс знал, что не сдастся. От него требовалось оберегать Гвардию Ворона, невзирая на искушения и инстинкты, призывающие его к решительным и смелым поступкам.
На Освобождении, которое некогда звалось Ликей, царило настоящее отчаяние. Слабые там погибали, безвольные отступались перед непосильной задачей. Но не Коракс. С огромным усилием он принес на Ликей свободу и ни разу не усомнился в правильности своих действий. Так почему же сейчас он думает, что ему не хватит решимости для победы?
Он продолжал неподвижно стоять во мраке. Коракс любил тьму — тени всегда были ему союзниками. Он мог бы провести подобным образом оставшиеся часы, выжидая, предвосхищая очередную дрожь корректировки курса, дожидаясь стука в дверь и нового отчета о маневрах врага, пытаясь не вспоминать ошибок и ужасов Исстваана.
Пытаясь, но безрезультатно.
В комнате стоял запах пота, в воздухе витал аромат страха. Марк Валерий был бы счастлив встретиться с противником в открытом бою или даже оставаться спокойным, пока боевые корабли решетят друг друга в космических сражениях. Но от такой войны, способа ведения войны Гвардии Ворона, у него сдавали нервы и сжималось сердце.
Префектор с закрытыми глазами лежал на койке, желая, чтобы наконец включили вентиляцию, которая очистила бы комнату от вони. Сложенные на груди руки дрожали, мокрые волосы прилипли ко лбу, а подушка и простыни под ним насквозь пропитались потом.
Если в «Мститель» угодит хотя бы одна боеголовка, им всем конец. Валерий не питал иллюзий на этот счет — отражающие щиты не могли уберечь их от ядерного взрыва мощностью с десяток мегатонн. Стены вибрировали от ударных волн далеких разрывов, за тысячи километров от корабля, но все же ближе, чем хотелось бы префектору.
Пелон находился в соседнем отсеке. До Марка доносилось его прерывистое паническое дыхание, и он представил себе, как слуга сидит, забившись, в уголке комнаты, прижимая колени к груди. Префектор отлично понимал объявший человека ужас, ибо и сам чувствовал его.
Бомбардировка началась менее получаса назад. Коракс отослал его из стратегиума, как только начали рваться первые снаряды «Новы», пока еще достаточно далеко от боевой баржи, но все же слишком близко, чтобы чувствовать себя в безопасности. Префектор торопливо шел по коридорам и спускался бесконечными лестницами, пол под ногами и поручни постоянно вибрировали. Он старался не сорваться на бег. Гвардейцы Ворона, мимо которых он проходил, казалось, ничуть не беспокоились, вверив свои жизни отражающим щитам, как никогда не смог бы Марк. Он был имперским солдатом, тэрионцем и привык сражаться с врагом, которого мог увидеть. Свою жизнь префектор предпочитал доверять силовым щитам, танковой броне или многометровым стенам бункеров. Ему приходилось пережидать артиллерийские дуэли и орбитальные атаки, но никогда он не чувствовал себя таким беспомощным, как сейчас.