– Скажи честно, Байар, маака и махаоны у вас враждуют?

– Подобное случается. Но не чаще, чем в любом другом селении. И не чаще, чем маака враждуют с маака, а махаоны с махаонами.

Король покачал головой, а затем, глянув вверх, крикнул:

– Ракши!

– Да, Ваше Величество! – откликнулся тот.

– Лети к отряду и дай отбой тревоги.

– Есть, Ваше Величество, – крикнул тот и полетел к гвардейцам на окраину пустыря.

Лабастьер вновь посмотрел на Байара и, кивнув на Ракши, сказал:

– Когда он сядет, ты отпустишь всех по домам. Останешься только ты и две-три бабочки, наиболее компетентные в затронутом нами вопросе. По сути, мне все ясно, но истину будем искать вместе. И, боюсь, разговор предстоит долгий.

Пение птицы – бабочке радость.

Не потому, что песня взлетает

В высь неизбывную, в светлую благость.

Не потому, что музыка манит

В даль и дарует вечную младость.

А потому, что клюв птицы занят.

«Книга стабильности» махаон, т. X, песнь VII; «Трилистник» (избранное).

По команде Байара, передаваемой из уст в уста, а потому многократно повторенной и превратившейся в гул, бабочки взмыли в небо и разлетелись в разные стороны. На пустыре остались только Лабастьер, Лаан, Байар, еще один самец махаон и ослепительной красоты самка маака.

– Позвольте представить вам, – сказал Байар, – моих друзей и соратников Дент-Геллура и Сиэнию. Они – муж и жена.

– Вот как?! – вскричал Лаан. – Значит, все-таки в квадрате?!

– Нет, – покачал головой Байар. – Но у нас случаются и такие браки. Если влюбленные решают, что быть вместе для них важнее, чем продолжить род.

– Но это же противоестественно! – воскликнул Лаан.

Юная самка стрельнула в него лиловым взглядом из-под длиннющих ресниц и отчеканила:

– Болван!

– Оп-паньки! – округлил глаза Лаан.

– Не спеши с оценками, друг, – посоветовал ему Лабастьер, вспомнив недавние слова Мариэль. – Насколько я понимаю, удивиться нам предстоит еще не раз.

– Мой король, – вновь обратился к нему Байар. – Я не приглашаю вас в свое холостяцкое жилище, но, думаю, нам будет лучше отправиться в дом Геллура и Сиэнии. Не в чистом же поле решать государственные вопросы.

– Вас ждет радушный прием и вкусный ужин, – добавила самка. – Все давно готово.

– Похоже, вы были уверены, что король будет плясать под вашу дудку! – воскликнул Лаан, не скрывая неприязни и сверля Байара взглядом.

– Уверены мы не были, – холодно отозвался тот, – но очень надеялись на королевское здравомыслие и великодушие. – Он обернулся к Лабастьеру. – Полетели?

– Мой король! – возмутился Лаан. – Разрешите сказать вам два слова конфиденциально!

Ситуация назрела неловкая, но Байар легко разрешил ее:

– Летите вперед, в сторону вашего отряда, а мы вас догоним.

Когда друзья взлетели, король нахмурился:

– Что тебе приспичило, Лаан?

– Ваше Величество, – вполголоса заговорил Лаан. – Не нравится мне этот хитрый махаон, ой не нравится. Вы же – чересчур доверчивы! Нам не следует обсуждать дела на их территории, не следует отделяться от отряда, тем паче что наши самки остались в лесу…

– При горожанах об этом не упоминай, – отрезал Лабастьер. – Я понял тебя и частично согласен. – Он повис в воздухе, дожидаясь троицу местных жителей, а когда те подлетели, сказал им: – Мой друг Дент-Лаан отвечает за мою безопасность, и хотя лично мне это кажется лишним, я вынужден уступить ему. Он настаивает на том, чтобы наш отряд расположился там же, куда вы зовете нас.