Штаб бригады находился в Альзерском лесу, как и раньше, а батареи были разбросаны по танкоопасным направлениям. Приходилось много ездить из одного места в другое. Пушки ЗиС-2 были довольно капризными и с малым ресурсом ствола. Постоянно приходилось их контролировать. В бытность комендантом он старался лишний раз батареи не трогать, и стреляли они редко, но новая метла по-новому метет.
Новый комендант решил активизировать оборону. Ему требовалось отличиться, а то война идет, а он ни разу еще никому ни одного приказа не отдал. Зашевелились не только корпусные полки, но и противотанкисты. Гонял он полки и бригады нещадно, а как уже говорилось, трактора и чахлые автомашины были не шибко надежны. И тут как гром среди ясного неба: немцы захватывают Граево! Оба корпусных полка болтались где-то, немцы провели короткую артподготовку и ночным штурмом взяли северную окраину. Начались бои в городе. Спустя два часа после этого известия в штабе бригады зазвонил телефон. Незнакомый голос приказал прибыть на КП крепости. КП забит битком, не протолкнуться. Владислав подошел к дежурному и доложил о прибытии. Дежурный был незнаком ему.
– Вас вызывал ЧВС армейский комиссар 1-го ранга Мехлис. Он в комнате отдыха. Подождите, – дежурный поднял трубку и позвонил по 011 в комнату отдыха.
– Прибыл майор Преображенский… Есть! Пройдемте, я покажу.
Раздвигая людей, они двинулись в сторону дверей. Дежурный остановил его перед дверью, прошел внутрь, затем вышел и пригласил майора пройти.
В комнате стоял сплошной ор. Видимо, дошло до рукоприкладства, потому что у генерала Клича была разбита губа и заплыл глаз.
– Майор Преображенский, начальник артиллерии 6-й противотанковой бригады, прибыл по вашему приказанию.
– Садись и не мешай! – грубо ответил Тимошенко и продолжил допрос Клича: – Какого хрена, я спрашиваю, ты снял все батареи из Шиманского леса? Какого черта они делают под Снядово? Кто приказал?
– Я, я, я… – пробормотал Клич, с трудом сдерживая рыдания. Ответить он уже ничего не мог. Его еще несколько раз ударил Тимошенко и приказал арестовать. Человек пять в комнате оказались особистами, они вывели коменданта. Оказалось, что в комнате находился и Карбышев, который брезгливо смотрел на разошедшегося наркома. Тот прошел на кухню и вернулся, вытирая губы, наверное, водки хватанул.
– В общем, так, майор, обидел я тебя ни за что. Уж больно у тебя звание несерьезное для такой должности. Принимай дела, полковник. Не возражаешь, Лев Захарыч?
– Нет, я настаивал на его возвращении на эту должность, Семен Константинович.
– Я не об этом, я о звании.
– Нет, не возражаю.
– Семен Константинович! – сказал Карбышев. – Крепость Осовец не передана армии и фронту, поэтому я настаиваю убрать отсюда штаб фронта. Это ключевой пункт обороны выступа и центральный склад боепитания. С появлением здесь штаба фронта стали наблюдаться провалы по поставкам, задержки разгрузки-погрузки важнейших грузов. В итоге мы потеряли Граево.
– Граево он возьмет, – хмуро заметил нарком. И взглянул на Мехлиса.
– Я поддерживаю мнение генерала Карбышева. Я помню, как здесь все было организовано и с какой четкостью все выполнялось. В настоящее время здесь сплошной бардак и бордель. Считаю, что штаб фронта необходимо вернуть в Минск. Мы обсуждали это еще в самом начале, и я вижу, что вы, Дмитрий Михайлович, были тогда совершенно правы.