Утром Шон вернулся к могиле Саула. Теперь он обратил внимание, что крест слегка покосился, а сквозь камни надгробия лезет трава. Сбросив куртку, он опустился на колени и, как огородник над грядкой, принялся за работу. Траву убирал с помощью охотничьего ножа, стараясь выдирать ее с корнем. Покончив с ней, подошел к изголовью могилы и разобрал удерживающую крест пирамидку камней. Вытащив крест из земли, углубил ямку, снова как следует установил крест, закрепил его в ямке камнями и землей и, наконец, заново навалил вокруг него прочную пирамидку из белых булыжников.

Шон отошел назад, отряхнул руки от налипшей земли и чешуек мягкого белого камня и полюбовался своей работой. Все же что-то не так, чего-то здесь не хватает, подумал он, хмуря брови. И вдруг понял, в чем дело.

– Цветов не хватает, вот чего, – пробормотал он.

Шон поднял голову и увидел на вершине холма цветущие кустики алоэ. По усыпанному булыжниками и валунами склону он полез вверх. Добравшись почти до вершины, вынул нож и начал срезать цветущие стебли: лезвие легко впивалось в толстую мягкую плоть, из срезов густо шел сок.

Набрав букет, Шон принялся спускаться по склону. И вдруг краешком глаза заметил какое-то цветное пятнышко – словно между булыжниками кто-то побрызгал чем-то розовым и белым. Он свернул туда. Да это же литопсы, узнал он, подойдя поближе, готтентотские ромашки: каждый цветок – идеальная воронка с розовой горловиной и нежными желтыми лепесточками. Обрадованный находкой, Шон положил на землю тяжелый букет алоэ и подошел поближе. Нагибаясь, как жнец, он собирал цветы в маленькие букетики, перевязывал каждый прочной травинкой и постепенно двигался к краю скалистой трещины. Добравшись до этой расщелины, он выпрямился, чтобы дать отдых ноющей спине.

Расщелина была совсем узкая – он с легкостью мог бы перепрыгнуть через нее, – зато очень глубокая. Он мельком заглянул в нее без особого интереса. Трещину устилал отмытый дождями песок… и тут внимание его привлекли полузасыпанные песком кости какого-то крупного животного. Но не эти кости заставили его спуститься в расщелину, а лежащий среди них довольно объемистый кожаный предмет.

Последние несколько футов спуска Шон преодолел, скользя на заду. Достигнув дна расщелины, он внимательно осмотрел находку. Это оказалась кожаная вьючная сумка, которые обычно использовались на мулах, причем сумка двойная; пряжки на ремнях почти полностью съела ржавчина. Шон потянул сумку на себя, чтобы вытащить из песка, и его серьезно удивила ее тяжесть. Под воздействием солнечных лучей высушенная добела кожа легко трескалась, замки на обеих половинках тоже насквозь проржавели. Он разрезал ножом клапан одной из них… и вдруг из нее золотой струей посыпались соверены. Звеня, они падали на песок, и каждый сверкал золотом, словно весело улыбался ему.

Не веря собственным глазам, Шон смотрел на эту кучу золотых монет. Опустив сумку на песок, он присел над ней на корточки. Робко взял один из золотых кружочков и стал внимательно рассматривать портрет старого президента. Потом поднес монетку ко рту и прикусил. Зубы его вонзились в мягкий металл, и он вынул монету изо рта.