Цирцея сама своим словам не очень верила, но считала необходимым что-то противопоставить тому, что сказала Фея-Крёстная, потому что прозвучало это у неё слишком патетично и старомодно, как в плохой театральной пьесе.

– В одном из своих колдовских зеркал они заточили душу Гримхильды! Кто знает, какими ещё тёмными силами располагают злые сёстры? Так что и Урсула, и Малефисента могут в любой момент обрушиться на нас!

Цирцея вздохнула, но ничего на это не ответила, только смотрела на Фею-Крёстную.

– В чём дело? Поделись со мной своими мыслями! – необычно резко для себя приказала Фея-Крёстная и – что тоже было совершенно не в её манере – неприязненно посмотрела на Цирцею.

– Ну, если у этих женщин были феи, защищавшие их, то, возможно, они не умерли и теперь находятся в распоряжении моих матерей!

Фея-Крёстная выглядела так, словно готова была упасть в обморок от такой перспективы.

– На что вы намекаете, юная леди?

– Я полагаю, что нам нужно хорошенько подумать над тем, кому может быть выгодна магия фей, – стараясь говорить как можно мягче, ответила Цирцея. – Разве это не наш долг – помогать всем нуждающимся?

– Насколько я помню, вы ещё не приняли наше почётное предложение стать исполняющей желания феей. И если вы собираетесь действовать от имени Страны эльфов и фей, оказывая помощь подобным ужасным существам, то я должна подумать, не отозвать ли назад это предложение, – сказала Фея-Крёстная, с упрёком глядя на Цирцею.

В этот момент в столовую влетела улыбающаяся Тьюлип с возгласом:

– Ну, не знаю, что Оберон об этом подумает!

Фея-Крёстная при имени Оберона вздрогнула, вспомнив, сколько упрёков услышала она от него во время его первого визита в Морнингстар. Цирцея хихикнула, затем улыбнулась, рассматривая наряд Тьюлип и втайне надеясь, что он, скорее всего, возмутит Фею-Крёстную. И оказалась права.

– Что вы на себя нацепили, юная леди? – осуждающе покачала головой Фея-Крёстная, но Тьюлип лишь рассмеялась на это. С трудом удержалась от смеха и Цирцея.

– Цирцея, как я рада видеть тебя! – Девушки расцеловали друг друга в щёки, радуясь не только своей встрече, но и реакции Феи-Крёстной, хотя при этом ощущали и некоторую вину за это.

– Тьюлип, нет, вы только посмотрите! Да ты же самой настоящей леди стала с тех пор, когда я тебя последний раз видела!

Тьюлип просияла от счастья, услышав эти слова Цирцеи, а Фея-Крёстная раздражённо проворчала:

– А мне кажется, что она совершенно на леди не похожа! Брюки на себя надела! Это же неслыханно!

– А что бы вы хотели, чтобы я на себя надела, пока вожусь с Повелителями Леса? – не переставая улыбаться, ответила Тьюлип. – Оберон находит, что это весьма разумно и практично.

– Ваш юный принц, должно быть, именно так и думает – что вы, как было сказано, возитесь с Повелителями Леса, ни больше и ни меньше, – поморщилась Фея-Крёстная. – Разве вы не свадьбу должны планировать, моя дорогая?

Тьюлип одарила Фею-Крёстную одной из своих ослепительных улыбок, которая должна была означать, что она изо всех сил старается не раздражаться, слушая сующую свой нос в её дела пожилую женщину.