— Да, это непривычно.

Все-таки Олег свернул в боковую улочку, и она, к радости Томаса, вывела на городскую площадь. По ту сторону блестела маковкой небольшая церквушка. Десятка два воинов в халатах стояли с луками в руках, еще с десяток под грозные крики десятника лупили окованным бревном в двери. Лучники по одному пятились, исчезали. Грабить приятнее, чем драться. Обидно к тому же сложить голову, когда пришел наконец сладостный миг победителя. Все женщины побежденного города — твои, все вещи — твои. Сладостен и восхитителен миг полной власти, когда ты хозяин над побежденными женщинами, когда ты бог, абсолютный властелин! Только ради этих минут и стоит ходить в изнурительнейшие походы, глотать пыль из-под копыт, получать удары, сжиматься в смертном страхе при виде разъяренных людей и блестящих мечей...

— Эти спасутся, — сказал Олег с некоторым облегчением.

— В церкви?

— А что, не веришь в защиту христианского бога?

— Ну... он может помочь по-другому... гм... взять их души себе, все-таки невинно убиенные...

— Да нет, просто церкви строят, как крепости. Стены из каменных глыб, видишь?

Томас с сомнением покачал головой.

— А двери? Их все-таки вышибут.

— Не обязательно. Этим грабить хочется, а не драться. Уже по одному разбегаются. Боятся, что без них самое лучшее разберут.

— Не думаю, — сказал Томас. — Вон тот, упрямый, один может разбить двери.

— У защитников и на этот случай есть два выхода. Один — дать отпор, они могут еще и победить, половцы уже разбрелись, сейчас перепьются, а второй выход — в самом деле выход за город. Через подземный ход.

— Откуда знаешь?

— Всегда роют, — ответил Олег хладнокровно. — А то и два в разные стороны.

Томас проследил за взглядом калики, вздрогнул. На другом конце площади кучка половцев поставила деревянный крест и привязывала к нему женщину. С нее сорвали платок, что уже считалось позором на Руси, ветер растрепал длинные неопрятные волосы.

Подъехали трое всадников в богатых одеждах. На помосте стоял голый до пояса половец. В руке его покачивался, как змея перед броском, длинный кривой меч с расширяющимся лезвием. Один из всадников что-то крикнул гортанно, указал на женщину. Пешие спешно начали бросать поленья и хворост к ногам женщины.

— Пресвятая Дева Мария! — ахнул Томас. — Они ж сожгут девку!

— Степняки, — буркнул Олег.

— Твои лесняки не лучше, — огрызнулся Томас. — Язычники!

Он со стуком опустил забрало, стиснул древко копья. Конь, понимая хозяина, пустился вскачь. Олег с досадой смотрел вслед, в то же время восхищаясь неудержимым порывом. Хорошо быть молодым! Все принимает к сердцу. Все вновь в этой короткой жизни...

Громкий стук подков заставил половцев повернуть головы. Рыцарь несся, огромный и страшный, пригнувшись к гриве коня. Копье было длинное, толстое, наконечник размером с широкий нож для разделки рыбы. Искры из-под копыт вылетали огненными снопами.

— Бей язычников! — заорал Томас. — Бей всех, кто в Бога не верует!

Половцы у ворот церкви выронили таран, заорали, хватаясь за ноги. Всадники попятились, а богатырь с кривым мечом шагнул вперед, закрыл собой женщину. Меч только начал подниматься, когда острие копья с хрустом вонзилось в середину груди. Блистающая сталь, обагренная кровью, вышла между лопаток. Богатырь еще стоял, не веря, а рыцарь, отшвырнув копье, с мечом налетел на половцев, сгрудившихся у деревянного столба.