— Мама, ну ты чего. У нас же есть статуэтка Бомбейской. Они такие небольшие, черные, гладкошерстные, глянцевые немного… — со знанием дела проговорила Лика, а я поняла, что поход к новоиспеченной бабушке для Лики стал сродни походу на выставку кошек. Дочь на славу потренировала свои знания в кошачьих породах. Что ни говори, а кошек она любила. Даже слишком.

— Так вот, кошку мама назвала и правда в честь меня. Якобы из-за ее идеально черного окраса.

— Но… — Волосы Бестужева были темными, но не иссиня же черными.

— Не берись понять логику моей матери, это просто нереально.

Ближе к концу ужина я выяснила, что у мамы Яна было семнадцать кошек. Семнадцать! И хоть я и понимала, что там был свой дом — скорее всего, настоящий огромный дом, — и все же это было довольно-таки странно.

— У всех кошек свои комнаты, — добила меня Лика.

— Вот прямо у всех? — Я скосила взгляд на Яна, тот лишь хмыкнул.

— Бери больше, Майя, у кошек в мамином доме целый этаж. Пять комнат. Поэтому им все же приходится соседствовать по несколько челове… тьфу ты… — Ян рассмеялся, а я, наверное, пыталась поймать свою давно отвисшую челюсть. Безуспешно пыталась поймать, потому что рот мой был все еще прикрыт от удивления.

Дочь же моего удивления не разделяла, а потому быстро перевела разговор на свой предстоящий день рождения, на то, что не хочет идти в сад и ждет, что Ян опять пригласит ее к себе на работу. И в батут центр. И вообще, она не прочь была бы прогулять еще неделю в саду. А лучше до конца года. На этом я уже не выдержала и погнала ее готовиться ко сну.

Время неожиданно и правда приблизилось к ночи. Еды на столе было предостаточно, потому что с аппетитом ел только один Ян. Лика в основном болтала, а я либо ерзала на стуле, либо пялилась на руки и губы Яна, либо тупо завидовала кошкам Бестужевых. Да, именно так. Послушав рассказ дочери, я поняла, что жили пушистые прихоти Эммы Яковлевны получше многих людей.

— Это мамина блажь, — тихо начал Ян, когда Лика ушла из кухни, а я начала убирать со стола. Мужчина поймал меня за запястье и буквально вынудил заглянуть ему в глаза. — К психотерапевту она ходит регулярно. У нее есть небольшие проблемы, но, — он нахмурился, — ничего критичного.

Я вздрогнула и опустилась обратно на стул, пальцы Яна все еще сжимали мое запястье — плотно и очень крепко.

— Зачем ты мне это говоришь?

Мужчина словно оправдывался, и это было очень странно. Подумаешь, семнадцать кошек. Недаром говорят, что у богатых свои причуды, так почему бы и не такая, в принципе, безобидная причуда. Кошкам так и вовсе хорошо — как сыр в масле катаются.

— Многие, узнав о странностях мамы, начинают…

— Неужели тебе не все равно, что думают посторонние люди? — перебила я Бестужева, все еще удивляясь той стороне, в которую ушел наш диалог.

— Именно, Майя. Мне все равно, что думают посторонние люди. Ты не посторонняя. Ты можешь переживать за Лику. Поэтому я и обозначил сразу: какие бы странности ни водились за моей мамой, вреда Лике она не причинит.

Я кивнула, понимая, что для него это, видимо, было очень важно и просто сам Ян придавал странностям своей матери намного больше значения, чем я. Да и недаром прозвучало словно "психотерапевт", даже не психолог. Значит, было там что-то еще, но… я хоть, как и любая мать, заботилась о благополучии своей дочери, но в этом моменте верила Яну еще до его заверений, потому что понимала: если бы мать Бестужева была опасна для Лики, он не повез бы девочку к ней. Либо долго и кропотливо к этому готовился бы.