Извивы российской дипломатии европейцы позднейших времен будут называть византийством, но это не так. Хитрость и прагматизм московские цари и дьяки Посольского приказа переняли по наследству у своих предшественников, умевших побеждать силу изворотливостью и считавших, что лучше перекланяться, чем недокланяться. (Не могу здесь удержаться от комментария, к которому еще вернусь в финальной главе: одним из самых негативных последствий ордынского периода нашей истории, на мой взгляд, является неразвитость понятия о чувстве личного достоинства. Унижаясь сами перед ханами, московские правители считали тем более нормальным унижать своих приближенных, а те, в свою очередь, поступали таким же образом с нижестоящими.)
Русский князь в татарской ставке. В. Верещагин
Плано Карпини рассказывает отвратительную историю о том, как Бату-хан обошелся с черниговскими князьями.
Сначала по ложному обвинению он казнил правящего князя Андрея Мстиславича, а когда вдова и младший брат убитого явились просить о снисхождении, «сказал отроку, чтобы он взял себе в жены жену вышеупомянутого родного брата своего, а женщине приказал поять его в мужья согласно обычаю Татар». Эта традиция, у монголов действительно распространенная и даже обязательная, с русской точки зрения выглядела чудовищным кощунством и кровосмесительством. Юный княжич (ему было 12 лет) заявил, что лучше умрет, чем повинуется. Однако Бату не привык, чтобы ему перечили, и не считался с нравственными запретами покоренных народов. «Хотя оба отказывались, насколько могли, – сообщает францисканец, – их обоих повели на ложе, и плачущего и кричащего отрока положили на нее и принудили их совокупиться сочетанием не условным, а полным».
Среди ездящих в Орду находились не только умельцы маневренности, но и неудачники, которые из-за своей неловкости или недостаточной искательности лишались княжества, а бывало, что и жизни. При общении с ханами всякая принципиальность, моральная твердость становились опасны. К чести Рюриковичей нужно сказать, что среди них попадались и люди с чувством собственного достоинства, предпочитавшие смерть унижению.
Вот несколько самых известных имен из мартиролога русских князей, погибших в Орде.
Михаил Всеволодович, владевший Черниговом, вслед за другими отправился в ставку Бату-хана просить подтверждения своего статуса.
По обычаю всякий, кто являлся к монгольскому государю, должен был прошествовать меж двух костров, а затем почтительно поклониться какому-то изваянию (вероятно, Чингисхана или бога Тенгри). Этот ритуал, по убеждению степняков, оберегал хана от злых помыслов. Ничего нарочито унизительного в этом обряде не было, через него проходили все, но набожный Михаил Всеволодович, узрев в странной процедуре огнепоклонство вкупе с идолопоклонством, решительно отказался. «Тебе, царь, кланяюсь, потому что Бог поручил тебе царствовать на этом свете. А тому, чему велишь поклониться, – не поклонюсь», – согласно русскому «Сказанию» якобы молвил хану князь, хотя это вообще-то маловероятно, потому что к Бату после столь подозрительного отказа его никто бы не подпустил.