Этот удар оказался для Золотой Орды смертельным, хотя развалилась она не сразу.
В первое десятилетие пятнадцатого века в Орде на первое место выходит эмир Едигей. Подчинив себе сначала восточную часть улуса Джучи, он постепенно берет под контроль и западную. Закаленный в боях и уже немолодой (ему было около пятидесяти) вояка, происходивший из татаро-монгольского рода мангытов, но не бывший потомком Чингисхана, он принял, подобно Мамаю, звание беклярбека, а правил через своих ставленников – ханов царской крови.
До поры до времени у Едигея не доходили руки заняться «русской проблемой», он был слишком поглощен внутренними проблемами своей обширной, но разоренной Тимуровым нашествием и нескончаемыми междоусобицами державы.
Тохтамыш всё продолжал упорную борьбу, надеясь на реванш. Уйдя из Литвы, он переместился далеко на восток, в район современной Тюмени, и постоянно нападал оттуда на Едигея. Опасней всего было то, что Тохтамыш попробовал заключить союз с Тамерланом, готовый забыть прежние обиды ради победы над тем, кто захватил власть в Золотой Орде.
В 1405 году Железный Хромец умер, и война двух менее крупных хищников, Едигея и Тохтамыша, стала главной коллизией татарской политической жизни. У свергнутого хана было гораздо меньше людей и ресурсов, но зато имелось в избытке энергии и настырности.
Лишь в шестнадцатом по счету сражении Тохтамыш, наконец, сложил свою упрямую голову.
Арабский хронист того времени Ибн-Арабшах описывает последний бой Едигея с Тохтамышем так красиво, что грех не процитировать: «…он [Едигей], сев на крылья коня, укутался в мрак наступающей ночи, занялся ночною ездою и променял сон на бдение, взбираясь на выси так, как поднимаются водяные пузыри, и спускаясь с бугров, как опускается роса, пока наконец добрался до него [Тохтамыша], ничего не ведавшего, и ринулся на него, как рок неизбежный. Он [Тохтамыш] очнулся только тогда, когда бедствия окружили его, а львы смертей схватили его и змеи копий да ехидны стрел уязвили его».
Так Едигей наконец развязал себе руки и смог заняться Москвой, которая, пользуясь татарскими раздорами, не платила установленного «выхода».
Осенью 1408 года беклярбек выступил в поход, соблюдая полную секретность. Орда была уже недостаточно сильна, чтобы нападать на Русь с предварительным объявлением войны. Если бы московский великий князь имел время для военных приготовлений, он собрал бы войско много больше татарского.
Но повторить успех рейда 1382 года Едигею не удалось. У Василия Дмитриевича в Орде имелись свои агенты, и один из них, некий мурза, послал в Москву гонца с тревожным известием.
Мобилизовать все силы Василий не успевал и, как в свое время отец, ушел к Костроме, куда стали стягиваться отряды из разных русских областей. В Москве же остался его двоюродный дядя Владимир Серпуховской – тот самый, что вместе с Боброком-Волынским командовал засадным полком в Куликовской битве. Старый князь был опытным военачальником и носил почетное прозвание «Хоробрый».
Едигей подошел к столице, ограбил окрестные деревни, несколько недель постоял у каменных стен и понял, что взять Кремль не сумеет.