– Явиться без даров и приглашения, зато со скотиной! – усмехнулся конунг, развалившись в кресле. – Кто еще способен на такое, кроме мужественной дочери Ллира, носящей рогатое копье? Ты так сурова, что немудрено тебя саму спутать с мужчиной, о Кайлих! Только никак не разгляжу: уж не жена ли рядом с тобой?

– Госпожа, верно, завела себе нового пса! – хохотнул незнакомый Диху среброволосый альфар, сидевший во главе стола по правую руку от Велунда. – Или наконец-то взяла на сворку беглого кобеля?

– Глаза подводят меня! – подхватил еще один альв, на этот раз сидевший слева. – Что это за странная тень на щеках госпожи? Уж не изморозь ли? Или то пробивается щетина?

Велунд и не думал одергивать своих подданных, откровенно наслаждаясь их злословием. И то верно: запихнуть в пару фраз столько оскорблений способны только альфар. Но Кайлих лишь фыркнула:

– И тебе привет, Велунд. Негоже заглядываться на чужую свору; разберись сперва со своими пустолайками. Хэй, кто тут столь смел, что тявкает на меня?

Она пристукнула пяткой копья о гладкие плиты, высекая сноп искр, и альфары, зашипев, отпрянули.

– Да уж, недаром ты якшаешься с изгоями, Кайлих, – прищурился Велунд. – Нрав твой от зимы к зиме все круче.

– Нам с тобой детей не нарекать, и что тебе до моего нрава, Велунд? – парировала сида. – Мы пришли не кружку медовухи клянчить. Выполни мою просьбу, и мы сразу уйдем.

– А просьба все та же? – Конунг повел белоснежной бровью. – Открыть для тебя врата? Неужто у тебя самой не хватит сил, чтобы пробить дорогу? Не ты ли стучала во врата Альвхейма так, что в самом Асгарде икали?

– Будешь испытывать мое терпение, поимеешь не только икоту, но еще и почихоту, альв. Довольно с меня и болтовни твоей челяди.

– Хорошо! – Велунд неожиданно благосклонно кивнул и хлопнул себя по коленям. – Врата я открою, и может статься, что ты даже сумеешь в них войти. Но на дар ждут ответа, Кайлих. Прояви уважение.

– Что ты хочешь сказать?

– Ты не принесла нам ни подарков, ни приветственных слов, а речи твои любезными не назвал бы даже глухой. Даруй же нам хотя бы отраду для глаз. Спляши для меня, дочь Ллира, и я открою врата для твоих слуг.

Это было уже слишком. Даже по рядам альфар пробежал тихий изумленный ропот, что уж говорить о сидах. Здесь только смертные не понимали, насколько непристойными были речи Велунда.

Диху увидел, как гневно затрепетали ноздри Кайлих, и прежде, чем сида прорычала что-нибудь непоправимое, шагнул вперед, оттирая женщину плечом.

– Ну, хватит! – холодно сказал он, сожалея лишь о том, что конунга альфар нельзя испепелить взглядом. – Моя жена не раба тебе и не пленница, чтобы плясать по твоему слову, Велунд. А если уж ты настолько позабыл всякое вежество, напомнить ли тебе, что негоже предлагать женщине плясать военные танцы, когда рядом есть ее муж?

Брови Велунда уползли куда-то к обручу венца, ропот альфар перерос в гомон, в котором совершенно утонуло тихое хмыканье самой Кайлих. Диху спиной чуял ее веселое и язвительное изумление, но Неблагая, по крайней мере, не стала опровергать его слова. Хотя бы пока.