В расслабленной, но не дремлющей неподвижности! Я всегда был начеку. Здесь смерть могла прийти с любой стороны. Вдруг я увидел внизу огромную тень, и окружающие меня мелкие рыбки мгновенно рассыпались во всех направлениях. Море было миром непрерывного движения и размножения.

рождения и смерти, но, несмотря на эту подвижность» — царством красоты и покоя…

Я поднял голову, когда Кимо задумчиво сказал:

— Знаешь, Дэн, эта лодка и этот океан похожи на мою жизнь…

Я почувствовал, что он хочет поделиться со мной чем-то очень личным, и внимательно слушал его.

— Иногда она такая спокойная… вот как сейчас. Но иногда бывают штормы. Их нельзя удержать — можно только держаться на плаву, ворочать парусами, привязывать все веревками. Зато когда переживешь бурю — становишься сильнее… Понимаешь?

— Понимаю, Кимо. Моя жизнь тоже очень похожа на это.

— Правда?

— Конечно. Думаю, у каждого человека случаются такие штормы, — сказал я.

— А ты мужик нормальный. Раньше я так не думал, — усмехнулся он, — но теперь вижу, что ошибался.

— Ты тоже парень что надо, — улыбнулся я и при этом не кривил душой. После того, что я увидел в глубинах океана, Кимо казался мне каким-то другим.

Он, похоже, собирался сказать что-то еще, но колебался. Потом его нервы не выдержали, и он признался:

— Когда-нибудь я закончу школу и найду себе хорошую работу. И научусь правильно говорить, как ты, например.

Он замолчал. Судя по всему, ему хотелось услышать мое мнение.

— Ну, — сказал я, — любой, кто понимает море так же хорошо, как ты… Думаю, такой человек способен добиться всего, чего угодно, если по-настоящему захочет.

— Ты действительно так считаешь? — Его лицо расцвело от смущения.

— Конечно.

Он замолчал, погрузившись в раздумья и глядя на поплавок, поэтому я снова привалился к борту и продолжил созерцать прозрачные глубины океана. Через несколько минут Кимо решительно отложил удочку и поднял парус:

— Хочу показать тебе одно место.

Меняя галсы, он ловко направил лодку к югу, и вскоре впереди показался риф, вершина которого едва возвышалась над поверхностью моря.

Кимо спустил парус, разделся, прыгнул в воду и поплыл. Он напомнил мне тюленя, неуклюжего на суше, но совершенно свободно двигающегося в море. Отфыркиваясь, он вынырнул у борта, подтянулся, схватил плавательную маску, показал мне на очки для плавания и крикнул:

— Давай, вылезай!

— С удовольствием! — с энтузиазмом заявил я.

Я был вспотевшим и грязным, поэтому мысль о купании была восхитительной. Я сбросил сандалии, носки и шорты, надел и пристроил на глазах очки и последовал за Кимо. Он плавно скользил в прозрачной воде, направляясь прямо к прекрасному, острому, как бритва, коралловому рифу, гребень которого проходил метрах в трех от поверхности.

Кимо проплыл еще метров двадцать, потом остановился и, мягко покачиваясь на волнах, подождал, пока я не догоню его. Я плавал не очень хорошо, и к тому времени, когда добрался до него, уже чувствовал усталость. Когда он сказал: «Ныряем!», я заколебался, сомневаясь в своих силах.

— Подожди! — сказал я, задыхаясь и сожалея, что проводил так мало времени в бассейне колледжа. — А что там, внизу?