Порой он раздражал ее своим легкомыслием до дрожи. Хотя дрожала-то она от холода.

— Я замерзла и хочу скорее найти своих людей. Ибо, клянусь верой, если мы сейчас же не вернемся, все подумают, что я попала не в объятья Локи, а в твои.

Это было сказано в запальчивости. И Эмма тут же осеклась. Однако Бьерн и не думал отшучиваться. Огляделся. Оба они наконец поняли, что их отсутствие и в самом деле может быть истолковано превратно. Только они не понимали, куда им ехать. Бьерн рассчитывал, что Эмма хорошо знает эти места, а Эмма, как всякая женщина, в трудной ситуации желала положиться на опыт мужчины.

Бьерн вдруг смутился. Она выжидательно смотрела на него. Он же терялся, ибо ветер принес тучи, и Бьерн, как любой король моря, привыкший ориентироваться по солнцу, совсем не знал, как без небесного указателя ориентироваться на местности. Решил положиться на собаку, стал свистеть в надежде подозвать ее, но, когда черный вислоухий пес вернулся, он просто устало лег, глядел на людей, раздосадованный тем, что его не хвалят, а чего-то требуют и требуют. Охотничья ищейка, он был приучен выслеживать зверя, а никак не выводить из чащи заблудившихся охотников. Поэтому когда всадники тронулись вдоль ручья, он спокойно затрусил рядом, всецело доверившись их опыту. Бьерн успокаивал Эмму:

— За нами ехала целая свита. Беренгар не посмеет вернуться без своей госпожи.

Она тоже на это рассчитывала, но все же предпочитала самой ехать навстречу охотникам, понимая, что чем меньше времени проведет в компании обаятельного скальда, тем меньше это вызовет пересудов.

Вскоре они нашли брод, стали возвращаться, пока не поняли, что просто кружат по лесу. Искали тропу, по какой приехали, но вновь вернулись к ручью. Даже тогда, когда они нашли по сломанным кустарникам свои следы, это не сильно облегчило их положение. На открытом пространстве они долго петляли. Кругом рос пушистый клевер, скрывавший их следы, и они скоро поняли, что не знают направления, куда ехать… И хотя Бьерн и трубил в рог, призывая охотников, но им мешал все усиливающийся ветер и расстояние, какое они проскакали, удалившись от остальных. Вдали прогрохотал гром.

— Вот что, огненноглазая, нам следует укрыться в лесу и сделать шалаш, чтобы переждать грозу.

Он указал кивком на потемневшее небо и дальние вспышки зарниц. Ветер нес тучи прямо на них. Эмма вдруг возмутилась, сказала, что ни за что не проведет с Бьерном и часа в одном шалаше. Он стал отшучиваться, говоря, что тогда соорудит два шалаша, однако сам помрачнел, подумав о том же. Их невольное приключение могло окончиться весьма неважно, если Ролло сообщат, что они вдвоем столь долго находились наедине. Хотя в душе он рассчитывал, что его побратим Ролло поверит ему на слово, но, когда стал говорить об этом Эмме, она только послала лошадь вперед, сердитая на весь свет. Она так часто, чтобы отомстить Ролло за внимание к Лив, заигрывала при нем со скальдом, что ее языческий супруг мог ей и не поверить. И тогда… Но в конце-то концов, он ведь должен знать, как он ей дорог, а до Серебряного Плаща ей и дела нет!