Мы все ошарашены. Бергер ходит на голове.

— Анализ ДНК вытащил на свет божий истину и послал нас ко всем чертям, — рассказывает она по телефону. Отметины от зубов принадлежат Шандонне, на окровавленном теле в изобилии обнаружена его слюна и волосы, а вот в вагинальный контакт с погибшей он не вступал. И присяжные усомнятся, в наш-то век всеобщей осведомленности. Решать, достаточно ли этого для вынесения приговора, придется специальной нью-йоркской следственной комиссии. Когда Бергер это сказала, мне вдруг подумалось, что большей иронии судьбы и не придумаешь. Не слишком-то много потребовалось, чтобы обвинить в убийстве меня! Слухи, мнимый умысел и факт, что я экспериментировала с обрубочным молотком и соусом для барбекю.

Несколько недель я ждала повестку, и вот наконец свершилось. Вчера ее доставили. Помощник шерифа как ни в чем не бывало источал дружелюбие, как видно, не подозревая, что на этот раз для дачи свидетельских показаний меня вызывают не в качестве эксперта, а в качестве обвиняемой. Мне предписано явиться в комнату 302 в здание суда имени Джона Маршалла[28], чтобы свидетельствовать перед Верховным судом присяжных. Слушание назначено на вторник, первое февраля, на два пополудни.

Уже начало восьмого, стою у платяной ниши, перебираю костюмы, блузки — ищу, во что сегодня одеться. Узнала от Джека Филдинга, что у нас шесть дел, а двое из докторов вызваны в суд. И еще: в десять часов телефонные переговоры с губернатором Митчеллом. Выбираю черный брючный костюм в тоненькую синюю полоску и синюю блузу с отложными манжетами. Заглядываю в кухню перехватить чашечку кофе и слопать миску хрустящих высокопротеиновых хлопьев, которые привезла Люси. Чуть зубы не обломала во имя здоровья, даже смешно стало. Племяшка, видно, задалась целью сделать из меня подтянутого феникса, который будет восставать из дымящегося пепла своей жизни. Сполоснув посуду, иду одеваться. Уже направляюсь к двери, как вдруг вызов по пейджеру. На дисплее номер Марино и вслед за ним «911» — его способ крикнуть «SOS!».

На подъездной дорожке у дома Анны припаркована самая свежая новинка моей жизни — взятая напрокат машина: темно-синий «форд-эксплорер», насквозь пропахший куревом. Пожалуй, придется все-таки внять совету Марино и пришлепнуть на приборную доску освежитель воздуха. Подсоединяю сотовый телефон к прикуривателю и набираю номер капитана.

— Ты где? — тотчас спрашивает он.

— Почти на улице. — Включаю печку и проезжаю в открывшиеся ворота. Я даже у газетного киоска не остановилась, а собеседник сообщает, что мне непременно нужно увидеть прессу. Видимо, я еще ничего не читала — не то давно бы уже ему звякнула.

— Теперь поздно, — говорю. — Я уже на Чероки. — Напрягаюсь, как мальчишка, который, втянув живот, ждет удара на спор. — Ну давай выкладывай. Что там в газетах? — Судя по всему, в прессу просочились новости о том, что я готовлюсь предстать перед особой следственной комиссией. Так и есть. Молоденькая зима млеет в лужах и каплях, липкий снег слякотно сползает с крыш.

— «Главный судмедэксперт подозревается в зверской расправе», — зачитывает Марино заголовок на первой странице. — Тут и твоя фотография, — добавляет он. — Похоже, это картинка той мерзавки журналистки, которая на льду поскользнулась у твоего дома. Ты влезаешь в мой пикап. Ничего я себе здоровяк, хорош. А вот ты какая-то вялая...