Он ведь должен пойти в университет. Просто нелепо, если он, при всех своих способностях, не поступит в Оксфорд или Кембридж, когда даже самые бездарные ученики уже готовятся поступать в разные новые вузы, в которые сейчас превращены бывшие политехнические училища. Одно время доктор Гош отвозил Анвара в школу на машине и ждал у ворот, чтобы сын не сбежал. Анвар тем временем выходил из школы через спортивную площадку, затем через автопарк и, пригнувшись, пробирался по задним дворам. Но все это было год назад. Как только ему исполнилось шестнадцать, никто уже не мог сопровождать его и следить за тем, чтобы он ходил в школу. Ему теперь и дома жить не обязательно, и жениться можно при желании – но желания у него, конечно, не было. Он только голосовать пока не мог, но кому это нужно?

Сначала он говорил родителям, что ночует у друга. Возможно, они поверили только потому, что хотели поверить. Им очень хотелось думать, что сын у них такой же, как все. Он время от времени появлялся дома, оставался на ночь или две – высокий, худой, в безукоризненных темных костюмах, пахнущий кокосовым мылом, с которым любил принимать душ. Мена Гош с радостью стирала бы его рубашки и белье, если бы он предложил, но он всегда сдавал вещи в прачечную на Эджвер-роуд. Его родители были общительными людьми, и он часто ходил с ними на вечеринки и званые обеды. Своих родственников он называл «тетушками» и «дядюшками». Помогал сестрам с уроками и провожал их в гости по вечерам. У него всегда водились деньги.

Доктор Гош внушил себе, что его сын просто экономный и умеет обращаться с деньгами, которые получает от родителей. Однако его туфли ручной работы и кольцо с камнем, – вероятно, бриллиантом, – заставили отца задуматься. Об Оксфорде речь уже давно не шла, и отец использовал каждый визит сына домой, чтобы убедить его освоить хоть какую-нибудь профессию, на всякий случай. Стать электриком или водопроводчиком. Но обычно через два-три дня Анвар опять исчезал. «У меня есть несколько хороших друзей в Бэйсуотере», – говорил Анвар. Это было правдой, потому что Джулитта и Флинт жили в комнате на Спринг-стрит. «Свою комнату», как он ее называл в кругу друзей, он снимал у одного турка, у которого было еще человек шесть жильцов в отдельных комнатах. Мистер Шекет держал в подвале нелегальную фабрику. Там за швейными машинками, в полутемном помещении, по двенадцать часов в день работали пятнадцать женщин.

Джеймс больше не звонил. Первые несколько дней, после того, как он оставил их с Уиллом на ступеньках дома, Бекки чувствовала только горькую обиду. Он просто помешан на условностях, раз смог бросить ее лишь потому, что у нее объявился родственник, уснувший на улице. Как можно так просто исчезнуть, не потребовав объяснений, не пообещав встретиться снова? Уилл его напугал. И не только. Он, видимо, решил, что если сойдется с ней ближе, то ему придется помогать им с Уиллом, возможно, даже тратить на него деньги. Некоторое время она пыталась разжечь в себе чувство презрения к такому мелочному и трусливому человеку.