— Тем более мне было бы противно получить от капитана бутылку вина и кусок жареного гуся.

К нему, сурово нахмурив брови, обратился угольщик Вранер:

— Господин тонкодушный! Чтобы совесть ваша была чиста, сделайте это ради своего ближнего. То, что получите от «старика», передайте мне. Вам дорогие кушанья и вина, наверное, дома надоели, а мне…

Лутатини, притиснутый в угол, растерянно пролепетал:

— Так, пожалуй, можно.

Он боялся матросов. Ведь благодаря им он избавился от смерти и жизнь его на корабле стала более или менее сносной. А вдруг они перестанут к нему благоволить? Тогда ему опять придется погибать в кочегарке, которая теперь казалась ему страшнее всякой каторги.

Утром он вымылся, переоделся в чистое донгери и отправился к «старику». Переступая через порог в роскошный салон, откуда в начале плавания так грубо его выставили, он смутился, как будто его уже уличили во лжи. Зачем он послушался матросов? Казалось, что они нарочно хотят довести его до последней черты унижения и позора. Капитан, сидевший в кресле в конце стола, спросил его:

— Больной?

Лутатини, неожиданно для самого себя, смело ответил:

— Да, сэр.

Капитан Кент ласково позвал его:

— Подойдите сюда поближе и расскажите, в чем дело.

Как будто не Лутатини, а кто-то другой, давно привыкший к вранью, заговорил за него. Лицо его стало скорбным, в голосе звучало отчаяние. Смущение исчезло, словно он всю жизнь тем только и занимался, что лицемерил.

Глядя в глаза капитана, он убежденно рассказывал:

— Я давно уже, с месяц назад, начал ощущать боль в правом подреберье и под ложечкой. Какая-то тяжесть в этой области, особенно после работы. А теперь болезнь стала проявляться в более резких приступах, причем она начинается внезапно, во всякое время, чаще всего в вечерние часы. Иногда этому предшествует сильное волнение. Бывали случаи, когда приступы наступали ночью, среди сна. Боль сначала появляется тупая, но она быстро усиливается до такой степени, что невозможно без стона ее выносить, и сопровождается тошнотой и рвотой. Тогда что-то сжимается в верхней части живота, словно диафрагма охвачена спазмой…

Бульдожье лицо капитана озарилось догадкой.

— Я, кажется, начинаю понимать, каким недугом вы страдаете. У вас печень не в порядке. Подождите немного — я сейчас вернусь.

Капитан встал и скрылся в глубине каюты. Скоро оттуда послышался шелест перелистываемой книги.

Через несколько минут он вернулся с победоносным видом.

— У вас при коликах боли отдают в спину, в правое плечо или, вернее, в правую лопатку, а не вниз, не правда ли?

— Совершенно верно, сэр.

Капитан задал еще несколько вопросов и, получив удовлетворительные ответы, весь просиял.

— Знаю, голубчик, знаю, в чем дело. Хе-хе-хе! От меня ни одна болезнь не скроется — ни в кишечнике, ни в печенке, ни в селезенке. Хе-хе! Я ее найду в человеческом организме лучше, чем любой английский сыщик преступника в Лондоне. Вы страдаете желчно-каменной болезнью. К счастью, у вас пока еще не начался воспалительный процесс: приступы болезни не носят затяжного характера и не сопровождаются лихорадкой. Значит, мы можем надеяться на полное выздоровление.