Конечно же, он не приехал, и когда на следующий день Кармен снова отыскала лейтенанта Санчеса, тот был с головой погружен в расследование поджога храма. А в том, что это — поджог, он перестал сомневаться, едва обнаружил на пепелище прогоревшую канистру и сопоставил это с тем, что услышал от прокурора и алькальда.

Те, кто это организовал, наверняка рассчитывали выставить поджог как результат возмущения народа речью кардинала Сегуры. Но если в других городах Испании этот номер успешно прошел, то здесь поджигатели явно оплошали. Как только люди увидели пожар, они кинулись его тушить. Кроме того, похоже было, что Хуан Хесус, помощник падре Франсиско, не только обнаружил поджигателя, но и боролся с ним. По крайней мере, именно так начальник полиции склонен был объяснить тот факт, что тела нашли рядом, почти в обнимку. И начальник полиции подозревал, что второй погибший — кто-то из приезжих, и скорее всего из анархистов.

К сожалению, это означало почти полную бесперспективность расследования. Те, кто его может опознать, на опознание не придут, а значит, будет на участке висеть неопознанный труп — позор на всю провинцию.

Вот в такой почти безвыходной ситуации и застала начальника полиции Кармен.

— Вот, — положила она ему на стол несколько машинописных листов.

— Что это? — с трудом оторвался от описания примет второго погибшего Мигель.

— Официальное заявление, — старательно проговаривая незнакомые слова, сказала Кармен. — Почти все подписали.

Мигель вздохнул, предложил кухарке присесть и вчитался в текст. Бог знает, кто им это написал, но бумага явно претендовала на серьезность. В доносе, обильно пересыпанном экономическими лозунгами о прибавочной стоимости и капитале, детально цитировались неоднократные ругательства сеньора Хуана Диего Эсперанса в адрес Республики (с большой буквы!) и Конституции (аналогично), а также перечислялись конкретные угрозы в адрес трудящихся (именно так: не прислуги — трудящихся!): «поставить на место», «всех перестрелять» и, само собой, «перевешать». А на последней, шестой по счету, странице красочно описывалась сцена уничтожения сеньором Хуаном Диего Эсперанса сделанной садовником Хосе Диасом Эстебаном клумбы в виде символа международного движения трудящихся, а именно красной звезды, и делался однозначный вывод: Эсперанса следует арестовать.

Мигель тяжело вздохнул и отложил стопку листков в сторону.

— Скажите, Кармен, — тихо произнес он, — только честно: кто вам это написал?

— Вы не имеете права спрашивать, — нахмурилась Кармен.

— А я вам скажу, — встал и прошелся по кабинету Мигель. — Написали арендаторы, потому что они спят и видят, как бы избавиться от сеньора полковника… Ведь так?

— Он плохой хозяин, — опустила голову Кармен. — Все слышали, что он вчера кричал.

— По-вашему, раз кричал, значит, и убил?

— Он стрелял, — уперлась Кармен. — И в доме, и в саду. А утром нашего Хосе нигде не оказалось.

— А если я скажу, что ваш садовник погиб сам, когда поджигал храм? У меня как раз есть одно неопознанное тело… — парировал Мигель и вдруг понял, что это действительно может быть так.