— Даня, я видела тебя и Варламову, — неожиданно даже для себя самой говорю я. — В раздевалке. Случайно.

Он хмурится, как будто пытается понять, о чем я. Потом, наконец, вспоминает и с горькой улыбкой стряхивает с волос снег.

— Ничего не было. Она была бухая в доску. Я ее отшил, понятно? Сказал, что между нами больше ничего и никогда. — Поворачивает голову и снова опускает взгляд на мои губы. — Ты поэтому так завелась?

Можно сказать «нет» и не усложнять то, что и так сложно до состояния бесконечности.

Можно сказать «нет» и он — я точно знаю — перестанет смотреть на мои губы так, будто один их вид причиняет ему невыносимую боль.

Но это будет вранье.

— Она — твоя ровесница и подходит тебе по возрасту, — срываюсь на скороговорку, лишь бы снова убежать от прямого ответа. — Я не должна… То есть, есть правила школы и ты мог попасть…

— Хоть раз скажи то, что думаешь, Колючка, — хрипло требует он. — Не трави меня «правильными вещами», потому что, блин, уже просто бесишь.

Он поворачивается всем корпусом, и я, словно за фокусником, слежу за его руками: за тем, как он затягивается от только что прикуренной сигареты, зажимает ее между пальцами левой руки, а правой обнимает меня за талию, прижимая твердо и безапелляционно. Его личный особенный запах кружит голову, а снежинки на кончиках ресниц сводят с ума.

— Я тебя поцелую, Колючка, — уже почти глухо, хрипом из самой груди.

Поднимаюсь на носочки, как падающая альпинистка отчаянно цепляюсь в его крутые плечи. И, как сумасшедшая, снова и снова, беззвучным шепотом:

— Хорошо, хорошо, хорошо…

Ленский просто жадно раскрывает мои губ, сильно и жестко. Стучимся зубами, потому что это слишком для нас обоих, но мне все равно мало. Хочется, как девчонке, сразу и все. Его губы такие жадные, что горечь сигарет проникает мне под кожу, и я снова карабкаюсь выше, потому что ноги поджимаются от наглого языка. Рука на моей талии держит уверенно и сильно, не дает упасть. Я глотаю его хриплые стоны, отзывчиво растворяя их в собственных вздохах.

Так сильно кружится голова.

Так немилосердно шатается мир, но этот мужчина не даст мне упасть. Не сегодня.

Он втягивает меня в игру, не оставляя ни капли инициативы: ведет и задет тон каждым движением языка и губ.

Мы смешиваемся дыханиями и мыслями, размениваем одно на двоих тепло и барабанную дробь вылетающих сердец.

Мне двадцать три, но именно сегодня — мой первый настоящий поцелуй.

Мы медленно отрываемся друг от друга, и Даня, как будто угадав мои мысли, берет меня за подбородок, не давая спрятать лицо. Он выглядит совсем взрослым, особенно когда мы стоим вот так близко, и он медленно поглаживает мою кожу большим пальцем той же руки, в которой держит сигарету. Это не жест неуверенного в себе школьника, и не ласка мальчишки, которому просто захотелось развлечься с девочкой постарше, чтобы записать в личный список еще один трофей. Это поведение мужчины, хоть еще и слишком юного.

— Я миллион раз представлял себе, как буду целовать тебя первый раз. Это были очень грязные фантазии. Колючка, но мне не за что стыдится. Но все же ни одна из них и близко не похожа на реальность.