Приходится еще раз озвучить слова доктора, но Пете плевать.

— У меня каждая копейка на счету, Варвара. Мать хочет перебраться в столицу, нужно откладывать на квартиру, поближе к нам. Тут цены кусаются.

На фоне здоровья Дениски, эта новость практически проходит сквозь меня. Может быть, я ожидала чего-то подобного.

— Петя, мне очень нужны деньги. У мамы никого нет, ты же знаешь.

— Пусть твой пустоголовый братец даст, он здоровый лоб.

Вовка? Он на заводе, электриком, вроде и получает неплохо, но ему лет чуть больше моего, он все на девок спускает. Сомневаюсь, что у него есть заначка, но даже если есть — погоды она не сделает.

Я пробую еще раз, но только делаю хуже: Петя лупит ладонью по столу, переворачивает солянку и поднимается, стряхивая белый порошок с домашних штанов.

— Твоя семейка мне и так должна, как земля колхозу. И я не требую назад долги — хрен с вами. Но больше ни копейки денег, поняла? Даже не подходи. Твоя мать их рожала, как крольчиха. Нужно было башкой думать, а не передком, чем детей кормить.

Он уже почти выходит и я, сглотнув страх, все-таки говорю:

— Я в пятницу к ним поеду. Отвезешь меня? Быстрее будет.

— Никуда ты не поедешь, поняла?

— Это моя семья. Ты не можешь мне запретить!

Я вскакиваю с места, и муж, захлопнув за собой дверь, тут же оказывается рядом. Хватает меня за волосы на затылке дергает так, что перед глазами распускаются ужасные красные кляксы.

— Только попробуй, сука.

Толкает, и я падаю на бок, мысленно приговаривая, что я обязательно попробую, даже если он меня убьет.

8 декабря

Я не знаю, где и как опять успел накосячить, но с того разговора на крыльце Колючка снова меня игнорит. Я нарушил данное себе обещание и все же приперся вчера на литературу, а сегодня, в пятницу, когда у нас меньше всего уроков и можно слинять пораньше, на классный час, но она делает вид, что меня не существует. Мой взгляд всегда на ней, а ее взгляд — на всех, кроме меня. Как будто я — сатана, а она — монашка, и у нее глаза вытекут от моего мерзкого вида.

Сегодня колючка держит нас минут двадцать: она выглядит очень бледной и все время морщиться, как будто ее что-то беспокоит. Я с трудом подавляю желание написать ей сообщение и спросить, что за хрень снова происходит, но на всякий случай вообще вырубаю телефон. Могу и на мат сорваться, если снова заведет пластинку о том, какой я мешающий ее карьере мальчик.

Только поэтому не задерживаюсь, чтобы поговорить наедине, хоть именно сегодня Колючка не спешит сбегать в учительскую и остается в классе.

Уже на крыльце вдруг вспоминаю ее потерянный вид. Совсем не такой, как раньше. Не злой и не рассерженный, а именно потерянный. Я часто видел такой у матери после того, как поползли слухи о молодой любовнице моего отца.

Наверное, это признак слабости, что я не могу просто забить и честно оторваться в свои законные выходные, а вместо этого прусь назад в класс и без стука захожу внутрь.

Колючка уткнула голову скрещенные руки на столе, но стук двери заставляет ее вскинуться. Несколько секунд мы просто смотрим друг на друга, а потом она начинает вытирать мокрые щеки, как будто ее не выдают заплаканные глаза.