Во времена тотальной борьбы с буквой «ё» заезжий партийный деятель, читая по бумажке речь, обозвал Пещёрку «Пещеркой». Как рассказывают, хохотал весь район. И потом ещё долго плодил анекдоты про пещеру и её обитателей, а название некоторое время пытались официально писать через «о», но и это не прижилось.

В войну здесь шли немыслимые бои, немцы штурмовали гиблые топи с таким ожесточением, с каким не штурмовали, кажется, и сам Ленинград, а наши столь же яростно отстаивали родное болото. И отстояли. Часть историков на полном серьёзе полагала пещёрскую эпопею реальной причиной победного исхода под Ленинградом. Правда, оставался открытым вопрос, каким образом фашисты собирались замкнуть пресловутое «второе кольцо» по незамерзающим глубоченным трясинам. Ну так ведь фашисты же, бесноватый фюрер, бездарные генералы! Что они могли понимать в российских реалиях?..

Листая справочники, разжалованная подполковница намётанным глазом выделила ещё немало парадоксального. Начать с того, что географически Пещёрка располагалась в самом конце длиннющего «полуострова», глубоко внедрившегося в болота – совершенно чудовищные (согласно всё тем же справочникам) как по непролазности, так и по величине. Кажется, зачем вообще селиться здесь человеку, если он не приверженец какой-нибудь фанатической секты, где принято питаться исключительно морошкой и в религиозном экстазе отдавать себя на съедение комарам?.. Однако особо строгих монастырей, староверческих скитов и даже «суверенных» деревень, как бы отъединившихся от окружающего государства и не желающих иметь с ним ничего общего,[124] доступная Оксане литература в указанных местах не усматривала. Ан поди ж ты, при названии на карте не только не стояло печального примечания «нежил.» – всю свою историю Пещёрка медленно, но неуклонно росла. Выбилась в районные центры. И посейчас находились отдельные ненормальные, которые приезжали в городок посреди болота и оставались в нём навсегда…

Сюда даже пробовали проложить железнодорожную ветку, опять-таки непонятно, за какими хренами. Промышленностью Пещёрка, как уже было сказано, располагала исключительно местной, почти на уровне народных промыслов. К трассам на Москву, Мурманск и Вологду никоим образом не тяготела…

И всё равно – строительство начиналось аж целых два раза. Первый раз – ещё при царе, весьма безуспешно. Вторую попытку осуществляли перед войной силами зэков, и официально именно война не дала её завершить. Рельсы сняли с готовых участков и увезли строить фронтовые рокады,[125] недоделанную насыпь на несколько лет бросили расползаться… а в послевоенной разрухе до неё просто всё руки не доходили… и, кажется, по сей день не дошли.

В общем, железнодорожная станция Пещёрка располагалась от собственно Пещёрки почти за сто вёрст, и туда дважды в день мотался страдалец автобус с великомучеником-водителем за рулём. Штопаный-перештопаный «ЛАЗ» выпуска восемьдесят затёртого года, огнедышащий и громыхающий, но удивительно живучий, – и немолодой, изобретательно матерящийся, в меру трезвый россиянин при нём.