Франклин виновато посмотрел на своих компаньонов:

— Думаю, ребята, он хотел сказать, что позже мы снова встретимся.

За худым человеком в парике Франклин шел по лабиринту коридоров и комнат, которые, по-видимому, считались парадными, хотя невооруженным глазом было видно, что стены — со скошенными углами, а полы неровны. С каждым шагом ему казалось, что он на целую лигу удаляется от своих товарищей.

— Вам нравится дворец? — спросил худой.

— Очень большой, — честно признался Франклин.

Худой снисходительно улыбнулся:

— Да, очень большой.

— Прошу прощения, мсье…

Худой остановился:

— Приношу свои извинения, д'Артакит, министр Новой Франции. — На мгновение он замолчал и вдруг спросил: — Что вы думаете о нас?

— Мсье д'Артакит, у меня настолько мало сведений о вас, что мне не удалось сложить какого-то определенного мнения.

— Вы увидите, здесь все находятся в… подавленном настроении. Я не питаю особых надежд.

— Надежда никогда не мешает. Я бы хотел обсудить с его величеством дела высочайшей важности.

— Его величество не часто расположен, интересоваться «делами высочайшей важности». Желаю удачи.

Франклин подумал, что министр мог бы быть и более искренним.

Они продолжали идти еще долго, пока, наконец, не оказались у больших двустворчатых дверей, которые распахнулись, но не в тронный зал, или гостиную, или кабинет совета, а в спальню, где под пологом стояла огромная кровать. На стенах светлые обои, много света благодаря большому окну над кроватью. Придворные в богато расшитых камзолах неодобрительно посмотрели на Франклина. Сильно пахло духами. В постели, на высоких подушках, наполовину закрытый покрывалом, возлежал человек в высоком парике и шелковом халате. «Должно быть, король», — подумал Франклин.

При первом взгляде он счел короля мертвым, тот лежал неподвижно, с безжизненно-тусклыми глазами. Но вот королевская голова чуть заметно кивнула.

— Мсье Бенджамин Франклин, — громко произнес министр, — величайший король Франции и ее колоний, Филипп Седьмой, приветствует вас.

— Ваше величество. — Франклин раскланялся сложным манером, которому он научился при дворе в Праге.

В спальне захихикали.

— Мне никто не сказал, что мсье Франклин был грандом при испанском дворе, — сказал король с легкой улыбкой на полном красном лице.

Замечание короля вызвало более громкое хихиканье. Франклин пожалел, что не взял у Вольтера несколько уроков французского придворного этикета. Но в последнее время придворный этикет волновал его меньше всего, главное было выжить во влажных, непроходимых лесах Америки.

— Прошу прощения, ваше величество, если я не ошибаюсь, вы также король Испании, Филипп Шестой, и я приветствую Испанию должным образом.

— Хорошее замечание, — кивнул король. В его голосе прозвучала откровенная усталость. — Над этим замечанием смеяться не надо.

Придворные мгновенно замолчали.

— Ну, мсье Франклин, надеюсь, вы пожаловали к нам не только затем, чтобы смешить моих придворных. Мы так давно не получали никаких известий из Британских колоний и начали думать, что наша дружба с англичанами прервалась.