Дед Телятьев присел перед Юлой, погладил ее большой своей ладонью, сказал, улыбаясь в бороду:

– Эх, Люська, суровая у тебя хозяйка теперь будет. Лучше б ты дома сидела…

– Ладно вам шептаться-то, Николай Витальевич, пойдем чай пить. Замерз, поди, пока ведро тащил.

И они пошли пить чай. Юла осталась жить у бабушки Таси, но так как была умна не по-собачьи, то бегала есть и к деду Телятьеву. У него и миска для нее всегда стояла, и лежала конфетка в кармане, потому что Юла была сластеной.

– Ласковый теленок двух маток сосет, – усмехался дядя Саша, видя, как Юла, пообедав дома, бежала через дыру в заборе к Телятьеву. Характер у нее и правда был ласковый. Только пьяных она сильно не любила, заливалась злобным лаем и скалила белые клыки…

Все это рассказал Динке Юрась, пока они сидели на поленнице у сарая. Юла тоже была тут. То копала нору у морковной грядки (“Крот, что ли, завелся”, – сказал Юрась), то подбегала к ребятам, обнюхивала с ног до головы Динку и тыкалась в ладони (“Знакомится”, – усмехался Юрась). Необыкновенные были у Юлы глаза, темные, умные. Динка даже решила, что никакая она не собака, а заколдованная принцесса. Спросить у Юрася, конечно, постеснялась, но относиться к Юле стала по-особенному.

– Айда в лес? – предложил Юрась.

– А мама?

– А чего мама? Думаешь, не разрешит? – он тут же подскочил к окну. – Тетя Катя! Мы с Динкой в лес! – и, не дожидаясь ответа, пошел к калитке. Динка бросилась за ним, а Юла за Динкой.

– Долго не ходите! – крикнула им Катя вдогонку. – Подружились, – вздохнула она, садясь за стол.

Бабушка Тася промолчала. Саша хмыкнул.

– Ты когда в город? – спросил он Катю.

– Не знаю еще… Поживем немножко, пусть привыкнет… – она посмотрела на бабушку Тасю. – Мам, ну, что ты мне ничего не скажешь? Как тебе новая внучка?

Бабушка Тася плечами пожала, встала из-за стола, стала тарелки убирать. Катя тоскливыми глазами посмотрела на брата. Он ободряюще улыбнулся ей: ничего, мол, привыкнет, надо подождать.

– Чего говорить-то? – сказала тут бабушка Тася. – Дите и дите. Чужих детей, говорят, не бывает.

Катя шумно выдохнула, улыбнулась Саше. И он заметил, что глаза ее блестят и вот-вот сорвутся с ресниц слезы. Он сказал быстро и деловито:

– Я поговорил с Артемьевым, он возьмет тебя на работу, надо только тебе сходить к нему…

– Спасибо, Саш, я… давай во вторник?

– Ладно, я ему позвоню.

Много деревьев в лесу, и все разные.

– У нас здесь только сосны растут, никаких других не встретишь, – с гордостью сказал Юрась. – Ну, у ручья есть черемуха, да у Ямолги – ивы. Ну, шиповник встречается, только это же не дерево, так… А сосны, думаешь, простые? Не-ет, они корабельные называются, это потому, что из них мачты на кораблях раньше ставили. Смотри, какие они, – одна к одной!

Но для Динки у каждой сосны свое лицо. Юрась лез в горку, щелкая сухим стеблем по траве, а Динка замерла. Среди других высоких, стройных – ко-ра-бель-ных! – сосен стояла одна – особенная. Высокая? Да, выше всех! Огромная, ветки – мосты… Но даже не в этом дело. Ствол сосны сиял, охваченный солнцем. Динка будто видела под твердой корой золотые потоки смолы. Они лились реками, светились, и свет их освещал и сосну, и траву вокруг, и другие сосны, и Динку… Это было сильное дерево. ЖИВОЕ.