— Он ничего не говорил. — голос Ридли звучал обиженно.

— Он мне очень понравился. Быстро соображает. Слишком непостоянен, чтобы стать успешным, но неглупый молодой человек.

Итан Ридли презрительно ухмыльнулся в ответ на эту великодушную оценку.

— Он чертов сын священника. Набожный бостонский сукин сын.

Дилейни, считавший, что лучше своего сводного брата знает жизнь, подозревал, что любой молодой человек, готовый рискнуть всем своим будущим ради шлюхи со сцены, скорее всего, был намного менее добродетелен и более занятен, чем предполагал Ридли, и во время продолжительной попойки со Старбаком ощутил нечто более сложное и интересное в этом молодом человеке. Старбак, как отметил Дилейни, вовлек себя в мрачный лабиринт, где создания, подобные Доминик Демарест, боролись против добродетелей, прививитых кальвинистским воспитанием, и эта борьба будет редкостным и злостным дельцем.

Дилейни инстинктивно надеялся, что кальвинизм будет побежден, но также понимал, что добродетельная сторона характера Старбака каким-то образом злит его сводного брата.

— Почему мы находим добродетель такой раздражающей? — вслух удивился Дилейни.

— Потому что это наивысшее стремление глупцов, — едко сказал Ридли.

— Или потому что восторгаемся добродетелью других, зная, что сами не сможем достичь ее? — все еще допытывался Дилейни.

— Тебе, возможно, и хочется достичь ее, но не мне.

— Не будь смешон, Итан. И скажи мне, почему ты так не любишь Старбака.

— Потому что ублюдок отнял у меня пятьдесят баксов.

— Ах! Тогда он задел тебя за живое, — Дилейни, который знал, насколько жаден его сводный брат, рассмеялся. — И как же сыну священника удалось их присвоить?

— Я заключил с ним пари, что ему не удастся выманить человека по имени Траслоу с холмов, но, черт побери, ему это удалось.

— Дятел говорил мне о Траслоу, — сказал Дилейни. — Но почему ты не завербовал его?

— Потому что если Траслоу увидит меня рядом со своей дочерью, он убьет меня.

— А! — улыбнулся Дилейни и отметил, что каждый создает собственный запутанный узел. Старбак запутался между грехом и удовольствием, сам он находился в западне между Севером и Югом, а его сводный брат был в силках у похоти.

— У убийцы есть причина прикончить тебя? — спросил Дилейни, а затем извлек сигарету из портсигара и прикурил от сигары сводного брата. Сигарета была в желтой бумаге, начиненной табаком с ароматом лимона. — Ну так что же? — напомнил Итану Дилейни.

— У него есть причина, — признался Ридли, а затем не смог удержаться от хвастливого смешка. — У него скоро будет внучок-ублюдок.

— Твой?

Ридли кивнул головой.

— Траслоу не знает, что ребенок мой, и девчонка все равно замужем, так что я вышел сухим из воды из всего этого. За исключением того, что мне пришлось заплатить сучке за молчание.

— И много?

— Достаточно, — Ридли вдохнул горький дым своей сигары и укоризненно покачал головой. — Она жадная сука, но Боже мой, Бев, тебе стоит увидеть девчонку.

— Дочь убийцы — красавица? — эта мысль Дилейни позабавила.

— Необыкновенная, — Ридли произнес это с искренним трепетом в голосе. — Вот, взгляни, — он вытащил кожаный бумажник из верхнего кармана мундира и вручил его Дилейни.