С каждым днем это ощущение усиливалось.

Конвей не навестил меня и не позвонил. Возможно, это ничего не значило. Во всяком случае, я не понимал, что бы это могло значить. Он занят. Ему всегда было наплевать на всех, кроме себя и Элмера. Он принадлежит к тем, кто отшвыривает тебя, как только ты сделал какую-то любезность, и снова подбирает, когда ему снова от тебя что-то нужно.

Он опять уехал в Форт-Уорт и пока не возвращался. Но в этом тоже не было ничего особенного.

У «Конвей констракшенз» имелся огромный офис в Форт-Уорте. И он часто и подолгу бывал там.

Боб Мейплз? Я не замечал в нем никаких существенных изменений. За многие годы я хорошо изучил его и сейчас не видел ничего такого, из-за чего стоило бы беспокоиться. Он выглядел постаревшим и больным — но ведь он действительно был стар и недавно болел. Разговаривал он со мной мало, а когда разговаривал, то был исключительно вежлив и дружелюбен. Казалось, он просто одержим вежливостью и дружелюбием. Кроме того, он никогда не отличался словоохотливостью. Бывали периоды, когда слова из него клещами не вытянешь.

Говард Хендрикс? Гм… А вот Говарда что-то грызло, это уж точно.

Я столкнулся с Говардом в первый же день после болезни, когда вышел на работу. Он поднимался по ступенькам здания суда, а я спускался вниз, собираясь пообедать. Он скользнул по мне взглядом, кивнул и буркнул: «Как дела, Лу?» Я остановился и ответил, что чувствую себя значительно лучше, хотя есть небольшая слабость.

— Вы же знаете, Говард, — добавил я. — Страшна не сама простуда, а осложнения.

— Я слышал что-то такое, — сказал он.

— То же самое я говорю про машины: страшнее не их цена, а расходы на содержание и ремонт. Но я думаю…

— Мне надо бежать, — пробормотал он. — До встречи.

Однако я не собирался так просто отпускать его. Я чувствовал себя вне подозрении и мог позволить себе немного поиздеваться над ним.

— Как я говорю, — сказал я, — я думаю, что не мне рассуждать о болезни, правда, Говард? Куда мне до вас с вашим осколком! Говард, у меня появилась отличная идея насчет него — насчет того, что с ним можно сделать. Вам нужно сделать рентген и поместить снимок на оборотной стороне своих избирательных листовок. А на лицевой стороне — флаг с вашим именем, выписанным термометрами. А в качестве восклицательного знака — перевернутую… эту — ну как ее зовут врачи? — ах да, больничную утку! Где, вы говорите, засел этот осколок? Никак не могу уследить за ним, как ни стараюсь. То он в…

— Моя задница, — вот теперь Говард смотрел мне в лицо, — это моя задница.

Я держал его за лацкан, чтобы не сбежал. Не отрывая от меня взгляда, он взял меня за запястье и оторвал мою руку от пиджака. Потом повернулся и пошел вверх по лестнице. Его плечи немного поникли, однако он ступал твердо и уверенно.

После того случая мы с ним не обмолвились ни единым словом. При виде меня он всегда сворачивал в сторону. Я делал ему такое же одолжение.

С Говардом явно что-то не так, однако что еще я мог ожидать? И есть ли о чем тревожиться? Я задал ему жару, и он, очевидно, решил, что и в прошлом я не раз задевал его. Только это было не единственной причиной его холодности и сдержанности. Осенью должны состояться выборы, и он, как обычно, будет баллотироваться. Дело Конвея, если он раскроет его, окажет ему огромную поддержку. Ему захочется кричать о своем успехе на каждом углу. Только он постесняется, так как в этом есть и моя заслуга. Поэтому ему придется оттеснить меня на задний план. Вот он и решил начать заранее.