И Степан, будто впервые прозревший, несется мыслью своей куда-то за моря-океаны, чтобы воскликнуть там:

«Эй, разумные существа! Посмотрите на себя, на свою земную обитель с высоты вселенной! Вдумайтесь в то, что такое вечность. Вдумайтесь!.. Вы жалкие пигмеи перед вечностью, хотя бы потому, что вечность как протяженность времени пока не подвластна вашему разуму. Ваша жизнь — это мгновение, мизерность которого даже не поддается измерению в категориях вечности. Цените же это мгновение и не употребляйте открывшиеся вам силы против подобных себе…»

Да, земные измерения времени перед вечностью действительно кажутся жалкими. Кто знает, не вскипала ли уже в титаническом буйстве атомов наша земля-планета, может быть вместе с живыми существами, которые, как и нынешние люди, сумели открыть дверь природы, но затем не сумели разумно распорядиться ее дремлющими в первозданной гармоничности силами. Да и кто знает, была ли это действительно первозданность или тоже очередная успокоенность, наступившая через многие миллиарды земных лет или спустя еще более продолжительные времена, которые в неочерченных рамках вечности тоже ничто.

Трудно все это постигать человеку, но надобно, дабы жизнь земную лишить опасной суетности и наполнить ее тем значительным содержанием, на которое указали величайшие в своем просветленном познании мира умы человеческие, ратовавшие за свободу, равенство и справедливость.

Да, полезно иногда человеку окунуться в дерзновенные грезы и рассудительной силой мысли оценить драгоценнейший дар природы — жизнь…

Районный военный комиссар подполковник Гнатюк — человек далеко не заурядный. Невысокого роста, полноватый, с темным крестьянским лицом и острыми серыми глазами, он всегда вносил с собой, так по крайней мере казалось Степану Григоренко, нечто дельно-строгое, приправленное внутренней веселостью и даже некоторой самонадеянностью. Нравился Степану военком Гнатюк; в чертах покладистого характера подполковника он улавливал нечто свое — давнее, молодое, но, к сожалению, ушедшее.

Вот и сегодня, появившись в кабинете Степана Прокоповича, Гнатюк ловко метнул на стоячую вешалку фуражку и с деловитой уверенностью подошел к столу.

— Здравия желаю, начальство! — подполковник крепко пожал Степану руку и раскрыл на столе знакомую коричневую папку. — Получен из Москвы ответ на запрос, которым вы изволили интересоваться.

— Это о чем? — удивился Степан Прокопович.

— О власовце из Кохановки.

— Ну-ну?! — Григоренко потянулся глазами к документу.

— Как и следовало ожидать, в моем приходе — полный порядок! выражение лица Гнатюка было хитровато-ласковым. — Вот официальное уведомление, что документов, подтверждающих пребывание Черных Александра Мусиевича во власовских бандах, не имеется!

— Так и пишут?

— Да, точно так. Вы что… недовольны?

— Я?.. — Степан Прокопович усмехнулся. — Обо мне вопрос не стоит. А вот будет ли доволен голова кохановского колхоза Ярчук? — И он, к удивлению Гнатюка, протянул руку к телефонной трубке.

В эту секунду телефон требовательно зазвонил.

Степан Прокопович досадливо поморщился и снял трубку. Звонил из Кохановки Павел Ярчук.