Он почесал в затылке. Большеног, у которого лба вовсе не видать, а красные вывернутые ноздри на полморды, пробормотал:

– В старых записях говорится о герое, который гораздо раньше этих... корейцев, вьетнамцев, афганцев. Он и протоптал сюда дорогу!.. Отважный был мерзавец.

– Это знаменитый Сухов? – спросил почтительно бородач. – Тьфу, Гусев?

Большеног жутко раздвинул пасть в улыбке, не приведи небо увидеть как это чудовище смеется, так улыбаются давним и не совсем приличным воспоминаниям:

– Да. Товарищ Гусев! Это он после окончания гражданской войны... была в том мире такая, не мог найти себе дела в мирной жизни, заскучал, пытался то завоевывать королевство Афганистан, то освобождал Индию, а потом явился сюда... Переворот устроил, революцией называл, массу кровавых непотребств... э-э... побоищ учинил... Ну, он в них как рыба в воде, напереворитил и улетел, а нам после такого скучающего героя пришлось расхлебывать до-о-до-о-лго... И все же был настоящий герой! Как сейчас вижу его лицо с оспинах, слышу зовущий в бой голос... Он еще, помню, мать какую-то поминал! Видать, сильное заклятие, раз ему помогало. Знатоки говорят, что призывал Мать-сыру землю. Это потом косяком пошли стада бледных... несмотря на все их мускулы, и героями-то язык не поворачивается... не осталось ни облика, ни имени! А то был герой... Ах да, о чем мы?

Витим нахнюпился над кружкой, хмурый и ненастный, внезапно брякнул:

– А иногда сдается мне... ну вот так берет и сдается... как туз из колоды... что забрасывают их сюда с оч-ч-ч-ч-ч-ченно далекой целью.

– Какой? – спросил Большеног.

– Не знаю, – ответил Витим, бычась. – Но чую!.. Я ж не логик тебе какой, у артистических натур чуйства главнее!.. И вот эти чуйства мне подсказывают... Неспроста, неспроста...

Большеног поморщился:

– Тебе везде эти протоколы мерещатся. Герои сами прут, заманивать не надо.

Я сказал насмешливо:

– Мне показалось, что здесь героям не очень-то рады.

Бородач сидел понурый, я уже ждал горючей слезы по их угасающей сцивилизации, они все почему-то либо гниют, либо угасают и терпят катастрофы, но он пересилил себя – как же, еще один кувшин полон до половины! – ответил с пьяной обстоятельностью:

– Как вам сказать... Подвиги – это даже в чем-то и как-то прекрасно. Но количество Зла прямо пропорционально героизму. Проще говоря, чем больше героев, тем больше на наших благословенных землях нечисти. Словом, Зла. Когда однажды сюда почти перестали рушиться герои, что-то связанное у вас с новой волной, то, как ни странно, и нечисть как-то приуныла, сбляд... сблед... сбледнелась! Сбледнельничалась, и почти растаяла. Все были веселы, сыты, распевали песни... Потому, как только из вашего мира к нам сваливается новый герой, мы все понимаем: где-то горят города и села, гнусная нечисть обижает людей, грабит их винные подвалы, бесчестит женщин, ворует курей... ну пусть кур, делает землю мертвой. Потому мы не столько горим жаждой очистить наш мир от нечисти с помощью героев, как заткнуть все дыры в ваш,

Крепкое вино вошло наконец в кровь, я чувствовал себя слегка захмелевшим, во всем теле мышцы отдыхали, Я спросил с интересом все еще чувствуя себя как на спектакле, где если кого и будут бить, то не меня. А если и меня, то не всерьез: