— Теблоры презирают игры обмана, — прорычал Карса.

Байрот некоторое время молча разглядывал его, затем кивнул:

— Верно. Всё так.

Дэлум забросал ямку землёй и камнями.

— Пора спать, — сказал он, поднимаясь, чтобы ещё раз проверить стреноженных коней.

Карса смотрел на Байрота. Ум его, точно ланидская стрела в лесу, но поможет ли это ему, когда мы обнажим клинки и со всех сторон зазвучат боевые кличи? Вот что бывает, если мышцы зарастают жиром, а к спине прилипает солома. Умение биться словами ничего тебе не даст, Байрот Гилд, разве что язык твой не так быстро высохнет на поясе ратидского воина.

— Не меньше восьми, — пробормотал Дэлум. — И скорей всего, один юнец. Два очага. Они убили седого пещерного медведя и несут добычу.

— Значит, они зазнаются, — кивнул Байрот. — Это хорошо.

Карса нахмурился, глядя на Байрота:

— Почему?

— Нужно знать мысли врага, предводитель. Они себя чувствуют непобедимыми, это делает их беспечными. Есть у них кони, Дэлум?

— Нет. Седые медведи уже знают, что значит конская поступь. Если они и брали на охоту псов, то ни один не выжил.

— Ещё лучше.

Некоторое время назад теблоры спешились и теперь сидели на корточках у самой кромки леса. Дэлум уходил вперёд, чтобы разведать расположение лагеря ратидов, — прокрался по высокой траве среди невысоких пней так, что ни один лист не шелохнулся.

Солнце сияло высоко в небе, в сухом, горячем воздухе — ни ветерка.

— Восемь, — проговорил Байрот и ухмыльнулся Карсе. — И юнец. Его нужно убить первым.

Чтобы выжившие были опозорены. Он считает, что мы проиграем.

— Оставьте его мне, — сказал Карса. — Я брошусь в атаку и окажусь потом на другой стороне лагеря. Все выжившие воины обернутся ко мне. Тогда в бой вступите вы двое.

Дэлум удивлённо моргнул:

— Ты хочешь, чтобы мы ударили в спину?

— Да, чтобы уравнять число. Затем каждый вступит в свой, равный поединок.

— В атаке будешь уклоняться и пригибаться? — спросил Байрот. В глазах его появился блеск.

— Нет, я буду бить.

— Тогда они остановят тебя, предводитель, и ты не сможешь добраться до другого конца лагеря.

— Меня не остановят, Байрот Гилд.

— Их девять.

— Тогда узри, как я спляшу.

Дэлум спросил:

— Почему нам не поскакать на конях, предводитель?

— Я устал от разговоров. Следуйте за мной, но медленно.

Байрот и Дэлум обменялись взглядами, затем Байрот пожал плечами:

— Мы станем тебе свидетелями.

Карса отстегнул кровь-деревянный меч, обеими руками взялся за обтянутую кожей рукоять. Древесина была багровой, почти чёрной, блеск масла создавал иллюзию того, что боевой знак парит в пальце от клинка. Кромка казалась прозрачной там, где загустело втёртое в волокна кровь-масло. На лезвии не было ни единой зарубки, лишь волнистые углубления там, где сами собой затянулись следы прежних битв, ибо кровь-масло помнило прежнюю свою форму и не терпело повреждений. Карса поднял перед собой меч, а затем скользнул в высокую траву и, ускорив шаг, вошёл на бегу в боевую пляску.

Добравшись до кабаньей тропы, которую указал Дэлум, он пригнулся и ступил на плотно утоптанную землю, не сбившись с шага. Широкое, листовидное остриё словно вело его вперёд, прорезало свой собственный бесшумный путь через колодцы света и тени. Карса побежал быстрее.