— Эта Гульнара Садыкова была не так ненормальна, как хотела казаться. Конечно, она была сильно не в себе, и у нее действительно по весне съезжала крыша, но ее последние концерты, один из которых я сподобился пронаблюдать, были сплошь постановочными… Когда она поняла, вернее почувствовала, психи они вообще очень чувствительные, так вот, когда она просекла, что в санатории твориться что-то странное, она решила затеять свое собственное расследования…

— Леля, у тебя, оказывается, был конкурент! — съязвил Геркулесов.

— Да. И конкурент не слабый, — улыбнулся Юра. — Она была вездесуща, настойчива, неутомима. Не сыщик, а мечта! Именно она выследила журналиста Эдика, которого приняла, замечу, вместе с твоей, Коль, женой, за призрака. Она думала, что в санатории бесчинствуют призраки… Потом она вычислила убийцу. Как мне кажется, совершенно случайно. Она тогда постоянно таскалась по территории, искусно изображая бесцельные шатания душевнобольной, за всеми подглядывала, подслушивала, устраивая засады в кустах, наверное, заметила что-то подозрительное в поведении Ганец. И установила за ней круглосуточное наблюдение…

— Одного не понимаю, — проговорила я задумчиво, — как она узнала, где зарыт Галич…

— Пока мы можем только гадать, Садыкова без сознания, — меланхолично изрек Юра.

— Н-да, — протянули мы с Сонькой.

— Теперь, надеюсь, вам все ясно? — встряхнулся Юра.

— Вроде бы… — начала я, но тут меня перебила Сонька:

— Нет не все!

— Ну что еще? — недовольно сморщился он.

— Не ясно, кто убил Лену! Лену из Сургута! Ведь она умерла! И она встречалась с Галичем! Это наводит на размышление…

— Несчастный случай. Елена Родина боялась высоты. Она упала.

— Точно?

— Это официальная версия, — пожал плечами Юра.

— А неофициальная?

— По моему глубокому убеждению, Елену убила ваша соседка по столу…

— Эмма Петровна? — в один голос ужаснулись мы с Сонькой.

— Какая еще Эмма Петровна? — разозлился он. — Я говорю об Оксане Павловне Соловьевой…

— Эта та, что в брульянтах? — не поверила Сонька. — Соломенная вдова покойного Васи Галича?

— Она самая.

— Вы уверены?

— Я уверен, но доказать не могу. Есть только мотив и косвенные улики…

— Мотив ясен, — встряла я. — Ревность. Ведь Галич параллельно встречался и с ней, и с Леной?

— Как показывают факты, то да. Те же факты показывают, что Оксана устраивала разборки с соперницей и даже однажды пыталась ее побить…

— Эти факты вам птичка на хвосте принесла?

— Постпрашал горничных, она в курсе всех событий…

— Еще какие косвенные улики имеются?

— Оксану видели на винтовой лестнице за десять минут до смерти Елены.

— Все?

— Все.

— Мало, — резюмировала я.

— Было бы больше, давно бы арестовали, — досадливо пробормотал он. — Самое же главное доказательство ее вины — ее поведение во время допроса. Она страшно перепугалась, когда я начал с ней разговор о Елене. Побледнела, глазки спрятала… Потом начала врать по пустякам, путаться в показаниях, юлить и имитировать обморок… — Он пожал плечами. — Но такое доказательство я не могу предъявить суду.

— Расколоть не пытались? — очень живо поинтересовался истосковавшийся по ментовским будням Колюня.