Когда истощивший запас насмешек индеец замолчал, Ялла презрительно ответила:
— Мой муж, повелитель, хозяин, великий воин Воронов, конечно, прав во всем, что он говорит о своей «вещи»… Но…
— Ну? Доканчивай!
— Но только он сегодня накурился до того, что его мозги уподобились мозгам барана. И к тому же выхлебал всю водку арапахо, а потому его язык болтает разные глупости.
Удар попал в цель: Красное Облако, который не мог не сознавать, что он находился под влиянием хмеля, опомнился.
С проклятием он швырнул на пол и растоптал каблуком тяжелого сапога глиняную трубку, потом поднялся и, свирепо ругаясь, вышел из вигвама.
А Ялла сидела у костра, вытянув над огнем свои сильные и вместе с тем красивые смуглые руки. И лицо ее казалось каменным, но в глазах горел зловещий огонь, а красивые брови были нахмурены.
В ПОГОНЮ ЗА ТРАППЕРАМИ
Тих, спокоен и глубок был сон троих трапперов, расположившихся на ночлег на берегах Великого Соленого озера. Мягка, как пух, была душистая трава, служившая им постелью. Кругом царила почти полная тишина. Плащи, которыми укутались странники, согревали их тела, а тяжелая усталость, вызванная переживаниями последних страшно тревожных и полных лишениями дней, сковывала члены истомою. К тому же и во сне сознание не подавало сигналов тревоги: трапперы сознавали, что они находятся в сравнительно безопасном месте, что индейцы далеко. К том же разве гамбусино, так вовремя разбудивший товарищей там, в полуразвалившемся здании над входом в шахту, не взялся сторожить покой лагеря? И разве он не выказал себя за это время верным товарищем, бдительным часовым? Разве на него нельзя было положиться?
И трапперы спали безмятежным сном.
Гарри и Джордж и во сне грезили об угощении, которое они получат в асиенде, о вкусных блюдах и напитках. Джон Мэксим видел во сне хорошо знакомые ему места, детей полковника Деванделля, его усадьбу…
Ни одному из спящих грезы сна не навевали и тени тревоги, подозрения против мнимого гамбусино.
Так пролетал час за часом. Близился, должно быть, рассвет, когда вдруг чей-то крик, резко прозвучавший в абсолютной тишине, разбудил Джона Мэксима.
Крик повторился. Чуткое ухо степного бродяги сразу распознало звуки знакомого голоса: это не был крик какой-нибудь птицы, зверя, индейца, просто взрослого человека. Так кричат только дети.
— Миннегага! — воскликнул агент, вскакивая на ноги и моментально вспоминая все пережитое за эти дни.
Что случилось с девчонкой? Ведь она с гамбусино, что старательно оберегает ее, словно своего собственного ребенка! Что может угрожать девочке? И где же гамбусино? Или он спит? Не может же он спать настолько крепко, чтобы не слышать криков индианки?
Янки схватил свой верный карабин и внимательно огляделся вокруг. Воздух был насыщен поднимавшимся с озера густым туманом, но все же сквозь его плотную пелену Джон различал кое-что, по крайней мере в непосредственной близости.
Опять резко вскрикнула где-то во мгле Миннегага.
— Да что за чертовщина творится с девчонкой? — пробормотал Джон Мэксим, делая шаг-другой вперед на крик, потом не выдержал и попросту побежал, держа ружье наготове.