— Туда, — неуверенно указал Юрий Данилович влево…
Но ему вновь свезло: вдали показался какой-то несуразно одетый высокий мужик. Пригляделись и вовсе диву дались: татарин. Откуда взялся? Подъехали поближе и зоркий боярин Мина, приглядевшись, ахнул:
— Эва, да он синеглазый! — и не упустил случая польстить князю: — Не иначе как татарин сей — удача твоя, княже. Больно очи у вас цветом схожи.
Юрий самодовольно кивнул, не став отрицать, и ласково заговорил со странным встречным — надо ж расположить к себе загадочного чужака, чтоб показал нужную тропку-стежку, благо по-русски тот говорил хорошо. Правда, как-то мудрено изъяснялся, но что с басурманина взять, нехристь — он и есть нехристь. Одно имечко чего стоит — Улан. Хотел князь для вящей значимости поведать про себя, но вовремя спохватился — все-таки на чужой земле. Кто знает, как поведет себя этот Улан, узнав, что разговаривает с заклятым ворогом своего князя — лучше не рисковать. И, подытоживая разговор, Юрий сказал:
— Ну, будешь у меня в Новгороде Великом, милости прошу в гости. Токмо мне дотуда добраться надобно, а я чуток заплутал. Не покажешь, куда путь держать, чтоб на Торжок выйти?
Татарин показал. Оказалось, очень просто. Надо болото справа обогнуть, а как кончится — прямо и прямо.
— Ну в точности, как я сам обсказал, — взбодрившись, весело крикнул князь. Спутники, хорошо помнившие, что он предложил податься влево, деликатно промолчали. — Лови перстень мой, дарю, заслужил. А с нами не желаешь?
Улан, ловко поймавший золотой перстень с вделанным в него крупным синим камнем, в ответ молча развел руками, давая понять, что не желает.
— Ну-у, как себе знаешь, — чуточку разочарованно протянул Юрий Данилович. — Тогда прощевай, — и тронул коня, но, проехав два десятка саженей, повернулся к боярину Мине. — Нам путь чрез болота указал — добро. Но ведь он и тверичам его может подсказать, — негромко произнес он. — Да и про того, кто по нему совсем недавно ускакал, тож не смолчит.
— Пояснить ему, чтоб язык за зубами держал?
— Токмо как следует растолкуй, чтоб ежели и захотел чего кому поведать, ан не смог бы, — особо выделил он последние слова и посоветовал: — И не спеши. Ни к чему остальным об нашем расчете с ним ведать. Отъедем чуток, тогда и…
Мина оторопел. Хотел возразить, но, глянув в сузившиеся светло-голубые, подернутые ледком равнодушия глаза князя, перечить раздумал и согласно кивнул. Но сам к татарину не поехал. И без того на нем грехов, как на барбоске блох, ни к чему лишний добавлять. Да и не по чину ему. Пущай лучше…
Он оглянулся на своих людей, прикидывая, кого оставить. Гадал недолго — выбрал Звана с Варуном. Оба лихие, из таковских, кто колебаться не станет, ибо и руки по локоть в крови, и сами в ней по маковку. В сабельном бою, правда, не из лучших, но ведь двое супротив одного, к тому ж конные против пешего. Наказав, чтоб не удумали оставлять тело на виду, но притопили его в болоте, Мина велел поторапливаться, а сам устремился вслед за остальными.
Но дальнейшие события пошли не совсем так, как предполагал боярин. Началось с того, что татарин заподозрил недоброе. Мо́лодцы-то особо не таились, загодя сабельки извлекли. Тут и дурень догадается, для чего остались ратники. Да вдобавок им порезвиться захотелось, в догонялки поиграть.