Что именно из удручающих переживаний прошлого действительно повинно в душевном состоянии господина П.? Практическое отсутствие отца в раннем детстве? Родительские ссоры, внушавшие такой страх? Развод родителей? Исчезновение отца из его жизни? Плохие отношения с отчимом и чувство, что он больше не нужен матери? Одиночество в интернате? А может, все еще могло бы наладиться, если бы его не бросила возлюбленная?

Конечно, ни одно из этих переживаний в отдельности не могло бы привести человека в такое плачевное состояние. Но все вместе – безусловно! А не началась ли эта история уже раньше, с самого его рождения? Не дали ли уже тогда отношения родителей серьезную трещину (о чем мы говорили выше, в главе 1.1). Не было ли душевное самочувствие матери уже в первый год его жизни таким неуравновешенным, что она просто не в состоянии была достаточно хорошо исполнять свои материнские функции?

Комплексное взаимодействие этого множества факторов, столь важных для психического развития ребенка, навело меня на мысль, что развод следует рассматривать не как событие, а как жизненную судьбу[50]. Судьбу, которая определяется тем обстоятельством, что рано или поздно, где-то между рождением и достижением совершеннолетия, родители расстанутся друг с другом. Но имеет ли смысл говорить об этой особенной жизненной судьбе? Не определяет ли индивидуальное формирование социальных условий как до, так и после развода, значение самого фактора «развода родителей» для общего развития личности ребенка, ведь, как уже говорилось, один развод не похож на другой?

И тем не менее я считаю, что такое обобщение целесообразно с научной точки зрения, и это по нескольким причинам: во-первых, каждый развод родителей, как бы он ни выглядел в каждом отдельном случае, прежде всего означает значительный слом привычных условий жизни ребенка, к чему добавляются переживания по поводу частичной потери отца (значительно реже – матери), при том, что размер этой потери индивидуально может быть очень различным. Во-вторых, разрыву отношений родителей, как правило, в той или иной степени предшествует длительный кризис, который не ускользает от внимания ребенка и оказывает решающее влияние на его психическое развитие. И, в-третьих, исторические условия жизни, а также общие психические реакции родителей предвосхищают типичные черты (внешних и внутренних) социальных условий, в которые ребенок попадает после развода: послеразводный кризис, конфликты лояльности, дефицит триангулирования, отсутствие мужского любовного объекта и объекта идентификации в повседневной жизни, конфликты с новыми супругами родителей и многое другое.

С другой стороны, учитывая комплексность и индивидуальность вышеприведенных факторов развития, мы не можем рассчитывать на то, что в долгосрочных последствиях развода мы найдем абсолютно типичные картины симптомов или черт характера. Упомянутые обобщения различных индивидуальных «разводных судеб» позволяют, тем не менее, из познаний, полученных благодаря психоаналитическим исследованиям типичных вариантов индивидуальных случаев