— Эт точно, — промямлил Захар.

— Но мы-то с тобой будущие инженеры и должны понимать, что произведенная полезная работа зависит от направленности вектора приложенных сил? Какой смысл барахтаться, выбиваясь из сил и не приближаясь при этом к неосознанной цели?

— Эт точно, — повторил Захар. — А ты не можешь посмотреть — к чему следует приложить силы, чтоб добиться максимальной отдачи?

— Не-а… Для того чтобы увидеть изменения, мне нужно что-то сделать, ведущее к этим изменениям. Рассуждать можно до бесконечности — пока нет действий, ничего не изменится.

— Эх, а я-то думал…

— Еще подумай. Вопрос тот же — цели?

— А какие они могут быть? Есть варианты?

— Записывай, — хмыкнул я. — Первая: сохранение СССР и вообще всего, что мы видим вокруг. На мой взгляд — полная чушь, потому что механизм уже запущен и противиться ему — только слегка оттянуть время и умножить количество пострадавших.

— Нет, Фролов, ну что ты говоришь! — возмутился Захар. — Если Союз сохранить, то мы им всем по жопе настучим!

— Наша цель — настучать кому-то по жопе или чтобы все было ништяк?

— Ну вообще-то, чтобы все было ништяк. Хотя и по жопе кое-кому настучать… Заманчиво.

— Тогда, как будущий инженер, ты должен понимать, что остановить несущийся под откос каток не сможет никто, ни один кролик, ни второй. Ни оба вместе взятые. Размажет по дороге.

— А если нас будет тысяча?!

— Захар. — Я устало пожал плечами. — Давай разговаривать не лозунгами, а предельно прагматично и приближенно к жизни? Сколько тех кроликов передавит твой каток, прежде чем хоть на чуток притормозится?

— Не мой, а твой! — уточнил Майцев. — Ты про каток придумал!

— Хорошо, мой! Но все-таки давай будем реалистами?

— Легко тебе говорить: ты будущее видишь!

— И прошу у тебя совета и помощи.

— Ладно, давай, что там «во-вторых»?

— Пожалуйста: не допустить доминирования США! На мой взгляд, тоже ерунда.

— Почему это?

— Потому что есть такая наука — экономика. И в ней, не в науке, а в самой экономике, США уже доминируют полвека, подмяв под себя полмира. И если СССР своих ненадежных друзей кормит, уменьшая собственные силы, то американцы поступают мудрее — делают должными своих подопечных, а потом обдирают их как липку под пение о демократии и равноправии. Но ты еще маленький, тебе рано об этом знать.

— Да уж не меньше тебя!

— Только у тебя, Захарка, нет сорока пяти лет памяти и опыта. А у меня есть.

Захар отвернулся, чвыркнул носом, но, посидев пару минут в позе роденовского «Мыслителя», согласился:

— Не поспоришь. Что там в-третьих?

— В-третьих? Чтоб на Марсе яблони цвели!

— Ерунда! — отмахнулся Захар. — Давай по существу?

— Вот что получается, Захарыч. Если мы пытаемся лезть в политику, к каким-то официальным лицам, нам, скорее всего, не поверят. Будет хуже, если нарвемся на тех самых пресловутых «агентов влияния» — тогда точно будет «Здравствуй, речка Колыма!» Если начнем «просветительскую» работу среди своих друзей и знакомых — будет совсем плохо. У нас в Конституции прописана «руководящая и направляющая роль партии», а мы, получается, попытаемся ее собой подменить — а это вообще ни в какие ворота не лезет. Мне моя шкурка дорога. Можно попробовать самим пролезть на самый верх — при нашем-то знании раскладов это не сложно. Но есть одно «но» — у нас совсем нет времени, и мы слишком молоды, чтобы всерьез рассчитывать в ближайшие пять-семь лет достичь какого-то авторитетного положения в обществе. Хоть и был Гайдар не единственным, кто в шестнадцать лет полком командовал, но времена те прошли.