Король, блин.

Принюхалась, и в животе заурчало от великолепных запахов.

— Извините, что не вышла к вам сразу, — решаю начать разговор, подойдя к широкому дубовому столу. — Сестра просила ее дождаться.

Непродолжительное время смотрит прямо в глаза, а после кивает, указывая на стул рядом с собой.

— Садись, — ну уж нет. Спасибо. Неуверенно похожу к другому стулу, специально подальше от него. — Нет, сюда садись, хочу с тобой пообщаться.

Этого мне ещё не хватало...

Мужчина тычет пальцем на место справа от себя, и я даже не успеваю возмутиться, как он приподнимается со своего места, снова ввергая меня в состояние страха.

Да что же такое! Ещё затрястись не хватает при нем.

Может все из-за стресса, что обрушился так неожиданно. Я же по ночам почти не спала, только проваливалась в дремоту. Отрешенно оглядывала комнату и впадала в грусть оттого, что не дома и папы нет рядом.

Медленно подхожу, не отрывая взгляд от мужчины, и присаживаюсь, куда он указал, ругая себя за такое неуместное послушание.

Сейчас я ему все выскажу.

Надеюсь, я не совершила непоправимых ошибок, спустившись к нему.

Я же совсем его не знаю, не имею понятие, что у него на уме. И этот разговор слуг до сих пор вертится в голове.

Как себя с ним вести, я просто не понимаю. Интуиция подсказывает сидеть и не рыпаться, выслушать то, что он так хочет сказать, и смолчать или же ответить нейтрально.

Что-то есть в этом мужике пугающее, заставляющее мурашки разбегаться по рукам.

Взглядом цепким, пронизывающим он словно все о тебе знает, знает, что я о нем думаю. Чувствует мою нервозность, понимает, что боюсь.

Мое тело настолько напряжено, что головная боль, которая преследует меня уже несколько недель, усиливается.

— Ешь.

Руками оторвал жирный кусок и кинул на мою тарелку, немного обрызгав маслом мою белую рубашку.

Капец. Просто замечательно. Манеры у него на высшем уровне.

Почувствовала себя его псиной, которой кинули мясо и отдали приказ жрать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ — Спасибо, я не голодна.

Вру, конечно.

Становится жутко неприятно от себя, так как и правда почувствовала дикое желание накинуться на еду. Живот снова заурчал, и Минаев это отчетливо расслышал.

Усмехнулся уголком губ. Они у него красивые. Нет, не так. Манящие. Не пухлые, скорей идеальной формы, чуть красные.

И то, как он их облизнул, обратив свой взор на мои...

Что за чертовщина?!

— Я сказал есть, значит, ты сожрешь все. Не глупи, девочка, я не в том настроении, чтобы с тобой сюсюкаться.

Не выдерживаю. Резко поднимаюсь и опираюсь кулаками о стол. Но даже когда я стою, он все равно чуточку выше и смотрит так, словно я букашка.

— Почему вы со мной так разговариваете? Разве я сделала что-то плохое? — из меня сыплются вопросы и возмущения. — Я вам не жена и не дочь...

Хотя папа ко мне так никогда не относился, он любил меня и не позволял повышать голос или тем более заставлять что-либо делать против своей воли.

Вот здесь холодная маска спала с лица мужчины, он так же встал, грубо схватил под локоть и дёрнул на себя. То место, куда он коснулся, вмиг загорелось, как и щеки от пронизывающего смущения.