- У тебя компьютер-то в доме есть?

- Есть.

- А к сети подключен?

- Подключен.

- А адрес приоритетного линка на Центр знаешь?

- Знаю.

- Пойдем покажешь… Технику Большого Киева отчет нужно переслать…

Они удалились в Дюшину комнату и некоторое время Пард еще замечал в окне отсветы от мерцающего экрана. Когда все закончилось, он пошел к себе.

В маленькой угловой комнате, на своем, наконец-то, жестком топчанчике, Пард мгновенно провалился в глубокий сон. Только прилег - топчанчик раз-другой качнулся, наверное от выпитой «Южной розы», и унес его экспрессом в очередное николаевское утро.

Разбудило Парда женское пение. Он вскинул голову с маленькой подушки, вслушиваясь. Чей-то негромкий грудной голос доносился со двора.

За густым частоколом домов Мы вдыхаем завесу из смога.

В лабиринте проезжих дворов, В центре города - нашего бога.

Мы годами не видим травы, Мы забыли про синее небо.

Мы не знаем, что шорох листвы Никогда сверх®естественным не был…

Пард на цыпочках подошел к окну соседней комнаты, тому, что выходило во внутренний дворик; у противоположной стены, на диване, сонно заворочался Дюша.

На крылечке с гитарой в руках сидела Инси и тихонько перебирала струны. У ног ее, конечно же, валялся Плюх и вел себя подозрительно тихо. Должно быть, слушал. Лилась завораживающая мелодия, в которую вплетался чистый и покорный певице голос.

Небоскребы громадами тел Заслонили и солнце, и тучи, Никогда, как бы ты не хотел, Небоскребы мечтать не научат.

Среди полчищ железных машин От себя убежать ты не можешь.

Среди тысяч живых - ты один, Никого и ничем не тревожишь.

Отчетливая синкопа в конце такта, короткая пауза и ритм чуть изменился, а песня перетекла в коду.

Мы - пленники города.

Не знаем мы холода, Не помним мы голода:

Не наша вина.

Мы жить не приучены, Любить не обучены, Комфортом замучены:

Такая цена.

Парду сразу же вспомнился вчерашний разговор о происках защищающегося города, о системе и еще - о некоей команде Техника Большого Киева, собирающейся эту систему нарушить. Пард невольно вздрогнул поморщился и потрогал затылок, который почти перестал болеть после вчерашнего.

Он мимоходом глянул в зеркало у дюшиного дивана - сплошная синева с физиономии, слава жизни, сошла, но следы чужих кулаков видны были все равно еще чересчур явно. Пард обреченно вздохнул.

Одевшись, он вышел на крыльцо и поежился от утренней прохлады. Небо хмурилось свинцом, и солнца Пард все равно не увидел, хотя в этом районе Большого Киева небоскребов просто не было. Инси сразу перестала играть, едва Пард встал рядом с ней, опершись плечом на стойку, что поддерживала над крылечком гнутую зеленую крышу.

- Здорово у тебя получается, - искренне похвалил Пард. - И песня… Аж мороз по коже. Особенно в связи со вчерашним.

Пард даже вздрогнул. Инси, не глядя на него, сказала:

- Это старая песня, Пард. В нашем мире истины не стареют.

- А чья?

И, вдруг догадавшись, добавил:

- Твоя?

Инси покачала головой.

- Нет. Я не умею слагать песни - для этого не существует формул, которым можно научиться. Это «Берег», ранний-ранний «Берег», еще до первого альбома записанный.