Компромат на жену атташе, компромат весомый, беспроигрышный, вербовать можно и ее, и мужа.

Дама и датский дог.

Смизерс представил страшную сцену: чудовищный пес навис над распростертой женщиной (откровенно говоря, Дэвид слабо представлял, как технически могло выглядеть все совокупление, а расспрашивать агента постыдился), глаза у него горели, как у собаки Баскервилей, лапы судорожно царапали. да нет! куда же он девает лапы? Черт побери, какая гадость! От волнения Смизерс глотнул немного виски и раздумчиво прошелся по комнате. Дело действительно выглядело весьма заманчиво, однако материалу не хватало солидности, на сладостных звуках далеко не уедешь, объект может сразу же откреститься от криминала, другое дело — визуальные доказательства, как бы отвратительно они ни выглядели.

— Это не так просто, мой дорогой друг, — затянул Иссам обычную песню. — На это потребуются деньги. много денег.

Игра стоила свеч, к тому же съемку провести было несложно: через тех же соседей Хватов, завербованных египетской контрразведкой. Необходимо оживить разработку и ввести в семью Хватов умного агента, желательно араба.

Идея Дэвида не возбудила Иссама, он вдруг обнаружил поразительную застенчивость и неспособность познакомиться с неизвестным человеком вне соответствующей обстановки. Только перспективы большого куша переломили настрой, причем негодяй сопротивлялся и корчил из себя невинную девицу.

Сукин сын, думал Смизерс, когда агент покинул консквартиру, типичный прохиндей — ведь если нужно что-то продать, то каирец может познакомиться с самим дьяволом, ему ничего не стоит пройти несколько миль за потенциальным клиентом или подойти на улице и протянуть визитную карточку. Или по нескольку раз появляться перед ошеломленным европейцем, обегая кварталы, пожимать ему руку и радоваться, что на земле существует необыкновенный, добрый человек, который немедленно пройдет в изумительную лавку с уникальными ароматическими маслами или столь же уникальными коврами.

О, арабы, уж что-что, но их продажные души Смизерс изучил досконально.

Появившись на лужайках Замалека со своим ослепительно-рыжим сеттером, Иссам тут же заметил Аркадия Хвата и Нину, рядом с которой шагал невозмутимый черный дог. Тут и раздумывать было нечего, никаких сложных комбинаций.

— Какой удивительный пес! — по блеску Иссам мог соперничать только с богом Солнца Ра. — Я никогда в жизни не видел такого удивительного пса! Какая это порода? (вопрос идиота, разве можно такой задавать, придерживая собственного породистого пса?)

— Датский дог, — улыбнулась Нина, тряхнув своими роскошными волосами, глаза ее сощурились, и из них, как обычно, полилась неистощимая нежность.

— И как его зовут? — тут уже Иссам повернул лицо прямо к военному атташе.

— Антон. А у вас, если не ошибаюсь, самый настоящий ирландский сеттер? — Хват снисходительно относился к прилипчивым арабам.

Далее как-то само собой разговор потек о собаках, Иссам представился как владелец небольшой ювелирной фабрики, всегда к услугам, и протянул специально подготовленную на этот случай визитную карточку. Военный атташе достал свою, чем привел араба в экстаз: оказалось, что Иссам всегда души не чаял в русских, построивших Асуанскую плотину и бескорыстно помогавших бедной стране. Речи эти не явились новостью для военного атташе, местные повадки он усвоил хорошо, из-за завесы слов всегда рано или поздно выступал коммерческий интерес, и поэтому Хват любезно принял приглашение на ужин вместе с женой, заранее зная, что все закончится торгашеской рекламой.