В декабре Танимото вернулись в Японию.

Киёси Танимото оказался выброшен на обочину. Во время американских гастролей он демонстрировал удивительную для хибакуся энергию, выступая каждый вечер и без устали повторяя одно и то же. В действительности уже несколько лет его несло бурное течение, насыщаемое дикой энергией Нормана Казинса. Тот подарил ему головокружительные переживания, питавшие тщеславие священника, но теперь также лишил Танимото контроля над его собственными делами. Танимото начинал всю эту затею для «дев», но обнаружил, что, хотя деньги, собранные с помощью This is your life, покроют расходы на операции, всё, кроме одной из десяти тысяч, собранных во время турне, также будет контролироваться Нью-Йорком.

Казинс пренебрег проектом Центра мира в Хиросиме и предпочел иметь дело с городским правительством; Танимото умолял передать проект морального усыновления под крыло Центра, но его роль ограничилась закупкой портфелей. Последний удар был нанесен, когда прах девушки Томоко Накабаяси, умершей под наркозом в Маунт-Синай, вернули ее родителям в Хиросиму, а его даже не пригласили на похороны, которые проводил его старый друг, отец Кляйнзорге. А после того как все «девы» вернулись домой и, к своему удивлению, оказались в центре не только общественного любопытства, но и зависти со злобой, они воспротивились его попыткам объединить их в свой «клуб Сиона» и отдалились от него.

Ему не было места и в японском движении за мир, поскольку в критические моменты его становления он находился за пределами страны, и, кроме того, в силу своего христианского мировоззрения с подозрением относился к радикальным группам на переднем крае антиядерной деятельности. Пока он был в последней поездке, в Японии возникла национальная организация «Нихон Генсуйкё», японский совет по борьбе с атомными и водородными бомбами, и развила бурную деятельность, призванную принудить парламент обеспечить хибакуся медицинской помощью. Как и многих хибакуся, Танимото отталкивала всё большая политическая окраска этих деяний, и он держался подальше от массовых митингов в Парке мира в последующие годовщины.

Коко, дочь Танимото, в младенчестве пережившая бомбардировку, почти каждый год проходила медицинский осмотр при американской Комиссии по изучению последствий атомных взрывов. В целом со здоровьем у нее все было в порядке, хотя, как и у многих хибакуся, которые во время бомбежки были младенцами, она определенно медленнее росла. Теперь, будучи подростком в средней школе, она отправилась туда снова. Как обычно, она разделась в кабинке и надела белый больничный халат. Когда она прошла серию тестов, ее отвели в ярко освещенную комнату, где находился подиум, а позади него стена с ростомером. Ее поставили к стене, направив в глаза столь яркий свет, что она ничего перед собой не видела; она слышала голоса на японском и английском. Кто-то велел ей на японском снять платье. Она повиновалась и стояла так, казалось, целую вечность, а по ее лицу текли слезы.