– Я и не знаю, что это на него нашло, – пожаловалась Молли, на моих глазах превращаясь в служанку. – Ох, бедный господин Келли! Я ему все говорила: не надо вам столько сидеть над книгами, от этого ум за разум заходит, а он меня не слушал. Свихнулся, бедняжка – талдычит одно и то же о какой-то рукописи и слышать ничего не желает.

– Так оно всегда и бывает после этих книг, – заметил рыжий солдат.

– Ну что же, прощайте, господин Келли, – обратилась ко мне Молли, изобразив на личике жалость. – Мы с Джейкобом будем молиться за то, чтобы вы…

Она замолчала, окинула меня долгим взглядом, будто желая запомнить навсегда. И выскользнула за дверь.

– За то, чтобы – что? – выкрикнул я ей вслед. – Молли! Вернись! Скажи – о чем вы будете молиться, негодяи?! О чем?! Молли!

Меня, брыкающегося, уже тащили по коридору, а я все выкрикивал ее имя, словно и впрямь обезумев. Эхо отдавалось от каменных стен, повторяясь десятикратно, и весь этот жуткий, огромный серый замок со всеми его узниками, стражниками, крысами и мертвецами, замурованными в стенах, нависая надо мной, ревел, надрывался от истошного крика: «Молли! Молли! МОЛЛИ! МОЛЛИ! МО-О-О-О-ОЛЛИ-И-И-И-И!»

Я пишу эти строки в замке Гневин.

Камера моя не идет ни в какое сравнение с той, в которой я был заточен прежде. Быть может, Рудольф решил проявить милость, а может, начальник тюрьмы, но только в этой комнате есть окно, а перед ним небольшой стол, за которым я могу писать. Кровать узникам не полагается – вместо нее вдоль стены висит прочная сетка, накрытая одеялом. Я многое бы отдал за то, чтобы поспать на настоящей дубовой кровати, застеленной мягким чистым бельем!

По утрам на узкий подоконник садятся голуби, хлопая крыльями, и звук этот тревожит меня. Но прогнать глупых тварей я не могу – мешает решетка, а потому я обречен слушать их.

По моей просьбе мне выдали бумагу и чернила, и я постепенно начал записывать все, что случилось со мной. Я делаю это не для того, чтобы кто-то прочел мои воспоминания, – нет, я знаю, что этого не случится, – но лишь затем, чтобы занять время. Хоть заключенные и работают каждый день, обеспечивая замок водой, времени у нас остается предостаточно.

Мне известно, что Джон Ди вернулся в Англию. Он ни разу не навестил меня в моем заключении. Думаю, я никогда больше не увижу его – равно как и женщину, называющую себя Молли Сайрус. Как ее звали на самом деле? У меня было достаточно времени, чтобы вспомнить это. Имя ее – Элизабет, Элизабет Кроуфорд. Но для меня она навсегда останется Молли.

Восстанавливая события давних лет, я без конца задаю себе вопросы без ответов. Где они встретились, эти двое – священник, не сумевший защитить от меня своих прихожан, и опозоренная девчонка, не сумевшая защитить от меня свою семью? Как они узнали друг друга, по каким приметам? Или же случайный разговор стал началом их связи? Я не могу наверняка знать этого, хотя и желал бы…

Встречалась ли Молли с Джоном, или его собственная ревность заставила старого алхимика солгать Рудольфу и тем самым подтолкнуть меня к гибели? Полагаю, что второе. Вряд ли она раскрыла бы Джону Ди свое истинное лицо. Его никто не видел, кроме ее