Все было просто в её воображении? Не есть ли реальные люди сплав того, что они на самом деле есть и того, что мы о них думаем? Они реальны и расплывчаты, как акварели зимнего утреннего неба, и никогда нельзя знать заранее, какие поступки являются следствиями каких мыслей?

Лана обернулась в сторону аквариума, и на секунду ей показалось, что в воде висит, серебристо переливаясь, медуза, а на поверхности воды плавают перышки синицы. Горгона ли превратила бедную птичку в камень, или она убила ее как-то иначе? Прозрачный взгляд медузы заставил ее замереть…

– Ты хоть понимаешь, что ты тут написал? – Света затянулась сигаретой, возвращая Владику рукопись, – Все в кучу собрал, Бога, Интернет, птичек и прочее. Не думаю, что это можно будет опубликовать, – кончики губ презрительно опустились после слова «это».

– Ты что, обиделась? – Владик взглянул на нее с некоторой тревогой.

– А ты думал? Взял меня выставил какой-то шизофреничкой! Я что, за тобой гонялась, чтобы славу литературную обрести? Вот любишь вас, мужиков, заботишься, варишь кашки, а в итоге попадаешь на страницы романов, и думаешь, а может, у меня правда уже крыша съехала от любви? Вот не буду больше тебе помогать, или три процента плати.

– Ну, я не думал, что ты все это воспримешь как личный выпад против себя, Света. Я бы тебе не давал вообще читать, давай будем считать, что не было этой рукописи, о’кей? Я уже тысячу раз пожалел, что, хотя бы гипотетически, не поставил себя на твое место. Женщины, с вами ну просто как на передовом фронте.

– Да ладно, разве я могу на тебя злиться. Мне тут кое-то понравилось. Мягкий намёк на инцест с сестрой, например.

– Где ты увидела этот намёк, и вообще, причём тут сестра?

– Ну, как тебе сказать, Владик…

– Говори, как есть.

– В общем, мне стало немного обидно (за себя) и я позволила, так сказать, внести некоторые поправки в повествование.

– Так… Значит, ты взяла и грубо извратила саму мысль? О Господи, за что мне такое наказание!

– Гм… Уточни, какую мысль, я что-то там твоих мыслей не заметила. Вот сейчас это более цельное произведение. И не заламывай руки, у нас тут не водевиль и не мелодрама. Впрочем, как на это посмотреть. Не злись, это будет наш, так сказать, общий ребенок.

– Значит, я не ошибся в том, что и ты мечтаешь о лаврах писательницы?

– А почему нет, Владик? Вот сколько мы с тобой знакомы, столько мы с тобой и спорим. То пунктуация, то грамматика, то ещё Бог знает о чём. Вместо того чтобы наслаждаться свободным от забот временем. «Не довольно ли нам пререкаться, не пора ли предаться любви», а мы спорим до посинения, и потом уже непонятно, для чего вообще встречались. Литературные вечеринки, разбавляемые краткими минутами наслаждениями. Помнишь, в «Мантиссе», все эти скучные куски текста между постельными сценами? Так вот, у нас всё с точностью наоборот.

– Ну, что ты меня упрекаешь, ты же знаешь, я все время на работе, «есть у революции начало, нет у революции конца», выжат как лимон. У нас там такие бурные сцены, всех бы уволил. И фарс, и трагикомедия. И я в главной роли. А так я добрый, ты же знаешь.